Дуэлянты - Пьер Алексис Понсон дю Террайль

– Ничего, эту честь вам вскоре окажут. Там познакомитесь с их дочерью Филиппиной, наивной и чистой, как лилия. Вам придется вскружить ей голову.

– Если получится, – позволил себе заметить маркиз.

– Ей шестнадцать лет. Мужчина вашего возраста и вашей наружности может без труда добиться любви шестнадцатилетней девушки.

– А когда она меня полюбит?

– Когда она вас полюбит, сразу скажете мне, ведь мы с вами будем встречаться каждую неделю – по субботам.

– Все верно, – прошептал Матален, – день шабаша.

– Ну что, маркиз, договорились?

– Одну минуточку, – сказал бретер.

– Как скажете, время у меня есть, – ответила Меротт, откинувшись в кресле.

– С момента вашего прихода сюда вы только то и делали, что говорили, едва давая мне возможность вставить хоть слово. Теперь моя очередь, вам не кажется?

– Слушаю вас.

– Давайте определим ситуацию.

– Какую еще ситуацию? – удивилась цыганка.

– Ту, в которой мы оказались на данный момент. Итак, вы пришли ко мне и обвинили в том, что я совершил подлость.

– Подумаешь – одной больше, одной меньше.

– Но, говоря по справедливости, я не был осведомлен о вашем присутствии на поле боя, и если вы мне даже помогли одолеть двух противников, то сделали это помимо моей воли.

– Совершенно верно, – сказала старая мегера.

– Таким образом, вы определили мне роль не только инструмента, но и жертвы. Замыслили месть, поставили меня в безвыходное, на ваш взгляд, положение и сказали: все, маркиз, попался, либо будешь делать, что тебе велят, либо я тебя опозорю.

– Так оно и есть, как видите, любезный, я обладаю как минимум одним достоинством – честностью.

– Я бы скорее назвал это наглостью.

– Как вам угодно. Что же касается меня, то я не придираюсь к словам.

Уверенный тон старухи, ее поза и жесты, не лишенные некоторой элегантности, вызывали в душе маркиза изумление, готовое в любую минуту перерасти в рабскую покорность.

Но он сумел вернуть утраченное хладнокровие и спросил:

– А если я не соглашусь вступать с вами в сговор?

– Тогда я уйду и приведу в действие озвученные ранее угрозы.

– Прекрасно! Единственное, дорогуша, вам никто не поверит. Клевету принимают не так легко, как вам кажется, особенно если кто-то посчитает, что ее распространяют попрошайки из Двора Чудес[3].

– В историю с дуэлями может и не поверят. Но я уже говорила вам, что знаю некую семью Ле Куарек…

При этих словах молодого человека снова пробила нервная дрожь.

Он позвонил в колокольчик. На зов явился слуга.

– Каде, – обратился к нему маркиз, – окажите любезность, сходите к нашему соседу виконту и попросите у него пару бутылок старого доброго вина. Я буду ужинать не один.

– С кем это вы собрались ужинать? – спросила Меротт, когда слуга испарился, чтобы исполнить приказание хозяина.

– Как «с кем»? С вами, дорогуша, – быстро ответил Матален. – Если вы, разумеется, окажете мне подобную честь.

– Вы смеетесь надо мной…

Хлопнула закрывшаяся за слугой входная дверь. Маркиз вскочил на ноги.

– Мы остались одни, Меротт, – произнес он, направляясь к старухе.

– И что из этого? – спокойно спросила она.

– А что, если я решу избавиться от вас раз и навсегда?

– Хотите меня убить?

– Как бешеную собаку.

Услышав эти слова, Меротт откинулась в кресле и разразилась самым звонким хохотом, который когда-либо раздавался в доме Маталена. Веселье, к которому привели высказанные в адрес старухи угрозы, окончательно сбило маркиза с толку.

– Убить меня? – повторила Меротт, пытаясь справиться с этим приступом истерического смеха. – И как вам в голову, маркиз, могла прийти такая нелепая мысль?

– Почему это нелепая?

– Конечно, нелепая, ведь ей присущ некий недостаток.

– Что вы имеете в виду?

– Ее вполне можно было предвидеть.

– Предвидеть? – повторил Матален.

– Маркиз, неужели вы считаете меня полной дурой?

Молодой человек, не в силах оправиться от изумления, не ответил. Он пытался напугать цыганку, но успеха не добился и это привело его в отчаянье.

– Маркиз, – продолжала старуха, – уж поверьте мне, я поступила бы крайне опрометчиво, если бы пришла к вам, вызвала ваш гнев и желание всадить в меня кинжал, не позаботившись заранее о путях к отступлению.

– Что вы хотите этим сказать?

– Что к вашей двери меня сопровождали два человека, на преданность которых я могу полагаться, и если ровно в восемь часов я отсюда не выйду…

– И что тогда будет?

– Один из них позовет полицию, другой проследит за тем, чтобы вы не вынесли труп.

– Ха! Полиция ни в жизнь не поверит этим бродягам.

– Кроме того, один из них прекрасно знает новейшую историю Ренна, в котором обитает семейство Ле Куарек.

– Вы повторяетесь, моя дорогая.

Старуха встала, ткнула пальцем в часы с маятником и сказала:

– Без пяти восемь, господин маркиз.

– Мне до этого нет никакого дела!

– Зато мне есть! Мне не хочется, чтобы мой личный страж проявил поспешность и донес на вас за преступление, которого вы не совершали. К тому же у меня такое ощущение, что мы с вами, в конечном счете, поладим.

Маркиз все никак не мог решиться. Несмотря на былые ошибки, совершенные, не исключено, по причине отсутствия зрелости, невзирая на всю жестокость своей натуры, отнюдь не склонной к угрызениям совести, он не хотел бросаться в водоворот преступлений, причем преступлений, спланированных заранее.

– Подумайте, маркиз, от чего вы отказываетесь. Я сделаю из вас короля салонов Бордо. Вас ждет брак с богатейшей невестой.

– Замолчите! Замолчите же!

– И поскольку вас нужно надлежащим образом ввести в свет, завтра я привезу шесть тысяч франков.

Маркиз посмотрел на цыганку и не произнес ни слова.

– Вижу, вы согласны, – утвердительным тоном заявила та.

Матален не ответил. Сделка была заключена.

– Ну что же, давайте не будем терять времени, – продолжала Меротт. – Выслушайте меня.

– Прошу прощения, но уже восемь часов, – перебил ее маркиз. – Вы забыли о вашей личной страже, которая шатается вокруг моего дома.