Украденная дочь - Клара Санчес

Мама резким движением открыла в прихожей шкаф и достала из него сумку.

— Куда ты пойдешь? — спросил отец.

Мама ничего не смогла ответить. Она, похоже, уже не могла даже плакать. Перед ее мысленным взором, наверное, проносились тысячи ужасных сцен. Мое сердце сжалось.

— Подожди, — сказал отец. — Пойду я. А ты позвони в полицию.

Кошмар с полицейскими машинами и проблесковыми маячками, похоже, грозил вот-вот стать реальностью — как будто происходило что-то такое, что вполне может произойти, но, как мне раньше казалось, только в другое время и с кем-то другим.

На часах было уже больше половины одиннадцатого.

Отец стал быстро одеваться. Уже подойдя к двери, он поспешно вернулся, чтобы взять портфель.

— А если его у нас украли? — крикнула мама. — Если его кто-то похитил? Боже мой, этого не могло случиться. Этого не могло случиться второй раз!

— Позвони в полицию, — сказал отец.

И он вышел, громко захлопнув за собой входную дверь.

Я смотрела на мать, которая ходила взад-вперед по комнате. Еще совсем недавно жизнь была так прекрасна, а теперь она стала ужасной.

— Я могла бы пойти его поискать, — сказала я. — Я знаю, где он обычно гуляет.

— Ты что, рехнулась? Никогда — ты слышишь меня? — никогда ты не пойдешь никуда одна!

И тут она начала плакать как-то очень странно — как будто не плакала, а задыхалась.

— Хочешь, я сама позвоню в полицию? — спросила я.

Она протянула мне телефонную трубку.

— Объясни, что произошло, а потом с ними поговорю я, — сказала мама срывающимся голосом. — Сейчас я еще не могу…

Из полицейского участка мне ответили по телефону, что полиция вряд ли сможет что-то сделать. Мальчик, возможно, просто заблудился и теперь где-то бродит. Нам посоветовали самим отправиться на его поиски, но при этом оставить кого-нибудь дома — на случай, если ребенок все же придет домой сам. Мама выхватила у меня трубку и сказала в нее, что у них, у полицейских, нет совести и что если ее сын не найдется, то в этом будут виноваты они. Однако полицейские, по-видимому, привыкли слышать подобные заявления, а потому не обратили на слова мамы внимания.

Прошел час, в течение которого мир продолжал постепенно рушиться — кирпичик за кирпичиком, частичка за частичкой. Комиксы моего брата, тапочки на веранде, штаны в корзине для белья, которое нужно было погладить. Я до этого момента не осознавала, что не знаю всех тех мест, где может находиться Анхель, не знаю, где и каким образом его следует искать.

Телевизор по-прежнему работал с приглушенным до минимума звуком.

И тут вдруг мама схватила свою сумку и сказала, что больше не может сидеть и ждать.

— Я пойду его искать. А ты оставайся здесь и даже не вздумай куда-нибудь пойти.

Я прошлась по нашему дому, не зная, чем заняться. Я осматривала его сантиметр за сантиметром, как будто видела в последний раз. Зайдя в комнату Анхеля, я принялась разглядывать плакаты с фотографиями мотоциклов, тетради, аккуратно разложенные на письменном столе, маленькие модели мотоциклов на этажерке, мяч в углу на сумке с принадлежностями для занятий карате и тщательно застеленную покрывалом кровать. Анхель был таким же аккуратным, как наши родители. Никто из них троих не мог противостоять стремлению обязательно приводить все в образцовый порядок, убирать то, что находится не на своем месте, обязательно вешать одежду на вешалку, тщательно сворачивать рубашки и свитера и раскладывать их по соответствующим ящикам. Те четыре предмета, которые имелись у Анхеля в ванной, он всегда клал на место, тогда как мои вещи были разбросаны как попало и я подчас не могла найти то, что было у меня прямо под носом. А если мы уже никогда не увидим Анхеля? На двери своей комнаты он нарисовал Луну с кратерами. Он хотел, когда вырастет, стать астрономом, и я даже подумывала о том, чтобы подарить ему на день рождения телескоп. Впервые за время разразившейся трагедии я начала думать непосредственно о брате — до этого момента все мое внимание было сконцентрировано сначала на беспокойстве, охватившем маму, затем на тревоге отца и в конце концов на моем чувстве вины. Теперь мысли о том, что с ним, возможно, произошло что-то ужасное, что он никогда больше не вернется домой, что его сбил автомобиль, буквально кишели в моей голове, вырываясь из нее и заполняя собой все комнаты, цепляясь за разноцветные обои на стенах, за игрушки брата, за тарелки, за диван из кожзаменителя и проникая во все углы и даже протискиваясь между страницами книг. Я не знала, смогу ли выдержать этот ужас. С нами попросту не могло произойти подобное несчастье, и я опустилась на колени, чтобы попросить Бога вернуть нам Анхеля с его худющими ногами и умением выводить меня из себя. Мне хотелось, чтобы к нам вернулись те вечера, когда мы сидели с ним вдвоем в кухне.

Раздался телефонный звонок. Это звонил отец. Он спросил, не появился ли Анхель, и положил трубку еще до того, как я успела что-то ответить: он, видимо, и так все понял по моему голосу и дыханию.

Я выглянула в окно. Брат, возможно, заблудился в сумерках и теперь бродит по абсолютно незнакомым улицам. Еще он мог по ошибке пойти в противоположном направлении и оказаться совсем в другом квартале, причем без денег, чтобы позвонить домой. Или же он попросту не нашел телефонной будки. Он, наверное, ужаснулся от одной только мысли о том, какая суматоха царит сейчас по его вине. Я села на один из стульев с прямой спинкой, сделала глубокий вдох и зажмурилась. Я представила себе Анхеля и мысленно попросила его успокоиться и не бояться. Я попросила его найти вход в метро. «Посмотри на тротуаре направо и налево, найди вход в метро. Если ты его найдешь, войди в него. На какой-нибудь из стен должна висеть схема метрополитена. Найди линию номер одиннадцать. Она, по-моему, зеленого цвета. На ней ты увидишь нашу станцию. Она называется “Мирасьерра”. Подумай хорошенько, что следует сделать, чтобы до нее доехать. Ты можешь спросить в билетной кассе, открыта ли сейчас эта станция. Если у тебя нет денег, прошмыгни под турникетом, когда никто не будет на тебя смотреть. Будь осторожным и осмотрительным. Спустись на платформу метро и, если сможешь, сядь рядом с кем-нибудь, чтобы не было заметно, что ты едешь один. Будь очень внимателен. Я жду тебя дома. Я приготовила лапшу с грибами. Когда ты придешь, я ее разогрею».

Я поднялась со стула. У меня болел желудок и покалывало в правом боку. Я одна все еще оставалась в пижаме — пижаме, состоящей из коротких штанишек и кофточки с изображением песика Снупи. Такая пижама казалась мне предназначенной для совсем маленьких детей, но она была подарком бабушки, живущей в Аликанте, и мама говорила, что дареному коню в зубы не смотрят. Я пошла в свою комнату, чтобы переодеться. Я надела красное платье, предназначенное для особых случаев, и приготовила туфли, чтобы быстренько надеть их, когда это потребуется. Зайдя в кухню, я поставила в холодильник тарелки с ужином родителей и собиралась уже убрать остальную посуду, но тут в дверь вдруг позвонили. Я застыла, как парализованная.