Цитадель времени - Тифен Сиовель

Холодный и хриплый голос послышался изнутри, эхом ударяясь о металлические стены:

– Спасибо.

– Не за что, – вздохнув, ответил доктор.

Он не стал дожидаться, пока ящик закроется сам, и отошел. Чувство вины сжало его грудь, когда он услышал непоправимый скрип. Но скоро он выйдет и забудет этот неприятный момент. Доктор достал из кармана клетчатый носовой платок и нервно протер им лоб, прогоняя беспокойство, а также пот, выступивший на висках.

Он опаздывал, сильно опаздывал, и Агнес, без сомнения, уже нервно вышагивала возле плиты.

Лежа на смятых простынях, закрыв глаза, но не теряя бдительности, Брисеида впитывала в себя утреннюю атмосферу. Солнце ласкало ее щеки через окно фирмы Velux; день, похоже, уже начался. Ее голова была тяжелой и влажной от пота: должно быть, она долго и беспокойно спала. Она провела пальцами по шее, которая была горячей на ощупь, и заметила, что часть спины потеряла чувствительность. Она нахмурилась и встала с кровати, чтобы осмотреть себя в зеркале напротив шкафа. В оцепенении она снова положила руку на плечо. Красное пятно не только не исчезло, но и покрыло почти все левое плечо, лопатку и шею. Под раной в набухших венах бешено пульсировала кровь. Вид был неутешительный.

Но температура спала, и доктор Мулен сказал ей не волноваться. Решив, что не стоит привлекать внимание, Брисеида нашла большой шарф среди кучи одежды, лежащей на стуле в ее комнате, и несколько раз обернула его вокруг шеи, пока он не скрыл нижнюю часть щек. Такая сейчас мода, так что мама не заметит разницы. Если она, понятное дело, оденется. Роясь в той же куче одежды, она уронила свой мобильный телефон, который едва успела поймать, прежде чем он разбился бы об пол. Она получила сообщение от Аликс в десять сорок шесть, то есть несколькими минутами ранее:

«Что делаешь?»

Была пятница, а уроки истории всегда начинались поздно. Брисеида нажала кнопку обратного вызова, бросилась на кровать и завернулась в одеяло.

– Я заболела, – заявила она совершенно искренне, едва на другом конце линии подняли трубку. – Я чем-то отравилась, но никто не знает чем, и теперь моя спина такая красная и странная, что я похожа на черепашку-ниндзя, обмакнутую в краску. Но в остальном я в порядке.

Общаясь с Аликс, которая никогда не беспокоилась ни о чем, кроме своих оценок по философии, а в последнее время и о своем будущем, ей доставляло огромное удовольствие все преувеличивать. Для Брисеиды это был восхитительный глоток свежего воздуха после удушающей атмосферы, созданной ее матерью.

– Так странно, – сказала Аликс, выслушав всю историю. – Я имею в виду, что аллергия не проходит. Или это не аллергия?

– Мулен не говорил ничего подобного, а у меня никогда не было аллергии. Но видела бы ты лицо моей мамы!

– Заметь, я понимаю ее: твое состояние немного пугает.

Брисеида не желала зацикливаться на этой теме еще и с Аликс. Она быстро нашла способ отвлечь ее внимание:

– Аликс, ты так и не рассказала мне до конца историю про своего соседа…

Рыба сразу же заглотила наживку. Аликс была совершенно неутомима, когда речь заходила о ее новых завоеваниях.

– Мой сосед! – воскликнула она. – Как я могла забыть? Дело было в среду вечером, я только что вернулась с тенниса и принимала душ, когда увидела его в окне, он разглядывал меня…

Брисеида положила телефон на матрас, откинула слишком теплое одеяло, поджала колени под очень большую, очень старую футболку отца, которая всегда служила ей ночной рубашкой. История Аликс – надолго, поэтому стоило расположиться поудобнее.

– …представляешь! В лифчике! Поэтому я задернула шторы. Но потом я подумала, что сейчас самое подходящее время, чтобы наладить с ним общение, поэтому я пошла и постучала в его дверь, чтобы потребовать извинений.

Аликс подробно рассказала ей, как она попала к нему домой, как они начали говорить обо всем, но ни о чем, о панк-музыке, как они сблизились, перешептывались…

– А потом? – спросила Брисеида, которая считала ворон.

– А потом? Потом уже личное, девочка моя!

Брисеида приподняла брови, уже сожалея, что ввязалась в этот разговор.

– Зачем ты мне все это рассказываешь, если собираешься остановиться на полуслове?

– Все лучше, чем вообще ничего не рассказать, – язвительно ответила Аликс. – Тебе стоит поучиться такому. Мы больше не живем во времена рыцарей, Брисеида. Если ты хочешь найти себе парня, то придется взять инициативу в свои руки. Если ты будешь отсиживаться в своей конуре, то закончишь, как Дон Кихот, затерявшись между страницами своих романов, или еще хуже: как твой отец, и это будет очень печально.

– Конечно, – сказала Брисеида, футболка отца вдруг стала казаться слишком тесной для ее колен.

Аликс поняла, что зашла слишком далеко.

– Прости… Я не это хотела сказать… Твой отец, наверное, раньше был классным парнем. Но ты тоже классная девчонка, и я говорю тебе это для твоего же блага, понимаешь…

– Спасибо, – сказал Брисеида, заканчивая разговор. – Мне нужно идти, я потом тебе перезвоню.

– Ты ведь не обиделась?

Как раз в дверь постучала Анни. Брисеида пробормотала «моя мама» и повесила трубку.

– Доброе утро, котик! – мягко сказала ее мама, просовывая голову в дверной проем. – Я слышала, как ты говорила… Ты проспала почти тринадцать часов подряд. Чувствуешь себя лучше?

– Намного лучше, – солгала Брисеида. – А как же твоя работа?

– Я освободила себе это утро.

– Не стоило.

– Не говори ерунды. Зачем ты замотала шею шарфом?

Когда слова сорвались с губ Брисеиды, ее пульс ускорился:

– Я замерзла.

– Можешь показать мне?

Ее мать уже сидела на кровати, готовая сама снять шарф. Поддавшись инстинкту самосохранения, Брисеида приняла возмущенный вид обиженного подростка.

– Мама, с прошлой ночи ничего толком не изменилось. И мне холодно.

Анни не привыкла к такому поведению своей дочери. Она недоверчиво посмотрела на Брисеиду, но в конце концов решила взять себя в руки и погладила ее по волосам, поцеловав в лоб.

– Я еще не отпустила социального сотрудника, так что можем выйти из дома. Что думаешь о маленьком девчачьем походе по рынку?

Во время поездки на рынок Брисеида, засунув толстый шарф под лямку своей пыльно-желтой сумки, взяла руку матери и положила голову ей на плечо.

– Мама, – спросила она как можно более отстраненным тоном, – как ты думаешь, кем бы папа хотел видеть меня в жизни?