Джек Ричер, или 61 час - Ли Чайлд

Петерсон наградил Ричера суровым, долгим взглядом.

— Что произошло с автобусом?

— Думаю, виноват лед, — сказал Ричер. — Я не знаю наверняка, я спал.

Петерсон кивнул.

— Тут мост, который совсем не похож на мост. Но есть предупреждающий знак.

— Навстречу ехала машина, ее сначала занесло, потом она завертелась на месте. Я резко повернул руль, — вмешался Нокс, в голосе которого появился намек на попытку оправдаться.

Петерсон с сочувствием и без осуждения посмотрел на него и снова кивнул.

— Такое случается, если резко повернуть руль. С кучей людей. Да, и со мной бывало.

— Нужно вывести пассажиров из автобуса, — сказал Ричер. — Иначе они тут до смерти замерзнут. Кстати, я тоже.

Петерсон молчал целую секунду. Между нами и тем, о чем вы сейчас думаете, нет ни малейшей связи. Потом в третий раз кивнул, на сей раз уверенно, как будто принял решение, и крикнул:

— Послушайте меня, ребята. Мы отвезем вас в город, где сможем о вас позаботиться. Дама со сломанной ключицей и дама с запястьем поедут со мной в машине, за остальными в самое ближайшее время прибудет транспорт.

Перебраться через засыпанный снегом овраг двум пожилым дамам оказалось не под силу, и Петерсон перенес на руках одну, а Ричер — другую. Полицейская машина стояла в десяти ярдах, но шел такой сильный снег, что Джек ее практически не видел, а, когда повернулся после того, как Петерсон ушел, не смог разглядеть автобус, и его охватило ощущение, будто он оказался один посреди белого безмолвия. Снег залеплял лицо, глаза, уши, шею, окружал плотным одеялом, слепил. А еще Ричер невероятно замерз. На мгновение его охватила паника: если по какой-то необъяснимой причине он лишний раз повернется и пойдет не в ту сторону, он даже не сразу это поймет. Просто будет шагать вперед, пока не замерзнет и не упадет замертво.

Ричер сделал широкий шаг в сторону и увидел малиновое мерцание аварийных огней, которые продолжали отважно сражаться со снегопадом. Он использовал их в качестве ориентира, чтобы найти автобус, вышел к нему с подветренной стороны, обогнул нос под порывами сильного ветра и через канаву подобрался к двери. Нокс его впустил, и они вместе устроились в проходе, глядя в темные окна и размышляя о том, какой же транспорт за ними пришлют.

Было без пяти шесть вечера.

Осталось пятьдесят восемь часов.

В шесть часов четырнадцать преступных предложений наконец оказались на бумаге. Человек, которому звонил адвокат, был достаточно умным с точки зрения законов улицы, но всегда считал, что ум главным образом заключается в том, чтобы знать, до какого предела можно дойти; впрочем, лично он был склонен несколько легкомысленно относиться к деталям, когда оказывался под давлением. А сейчас складывалась именно такая ситуация. И в этом не приходилось сомневаться. Чтобы превратить предложения в действия, требовалась санкция некоторых очень осторожных людей.

Поэтому он записал все четырнадцать отдельных параграфов, затем отключил зарядку от новенького, с выходом в Интернет, мобильного телефона и начал набирать номер.

За ними прислали школьный автобус… впрочем, не совсем. Вне всякого сомнения, стандартный «Блю берд», нормального размера, обычной формы и пропорций, только не желтый, а серый с металлической сеткой на окнах и надписью на боках «Управление исправительных учреждений».

Выглядел он почти новым.

— Лучше, чем ничего, — сказал Нокс.

— Я бы и в катафалке поехал, если бы там была печка, — заявил Ричер.

Тюремный автобус пересек три полосы и некоторое время маневрировал, пока не остановился точно параллельно зарывшемуся в снег автобусу, так что его ступенька оказалась ровно по центру, и Ричер сразу понял почему. Там имелся аварийный выход, представлявший собой окно, которое легко выдавливалось. Петерсон увидел овраг, пассажиров и это окно, принял правильное решение и позвонил своим в Болтон. Все-таки он оказался умным парнем.

При обычных обстоятельствах восемнадцать пожилых людей пришлось бы долго уговаривать вылезти в открытый люк, в бушующий снегопад, да еще на руки к незнакомому человеку, но пронзительный мороз сделал их сговорчивыми. Нокс помогал им забраться наверх, а Ричер опускал вниз. Совсем простая задача, если не считать холода и снега. Самым легким из пассажиров оказался мужчина, который весил не больше сорока трех килограммов. Самая тяжелая женщина — около девяноста одного. Все мужчины заявили, что сами пройдут расстояние между автобусами, ни одна из женщин не стала возражать против того, чтобы ее отнесли туда на руках.

Тюремному автобусу, хоть и почти новому, было далеко до роскошного средства передвижения. Места для пассажиров отделяла от водителя блестящая стальная клетка; сиденья оказались узкими, жесткими, обитыми ярким пластиком. На полу лежали резиновые коврики, а сетка на окнах производила пугающее впечатление. Зато там имелась печка. Впрочем, вряд ли штат таким образом проявлял заботу о заключенных; просто производитель встроил ее для школьников, для которых предназначался автобус, а власти штата не стали убирать. И не более того. Что-то вроде пассивного благородства. Водитель включил температуру и вентилятор на максимум. Молодец Петерсон!

Ричер и Нокс рассадили пассажиров, затем вернулись на холод и стали перетаскивать их вещи из багажного отделения, понимая, что старикам понадобятся пижамы, и ночные рубашки, и лекарства, а также смена белья и туалетные принадлежности. Чемоданов оказалась чертова прорва, и они заняли все свободные сиденья тюремного автобуса и большую часть прохода. Нокс уселся на одном из них, Ричер же ехал, стоя рядом с водителем и постаравшись оказаться как можно ближе к печке.

Свирепый ветер набрасывался на автобус, но на шинах были цепи, и он уверенно продвигался к цели. Через семь миль возле ржавого знака, почерневшего от пороха от пистолетного выстрела, они с грохотом съехали с шоссе и покатили по двухполосной дороге. Миновали знак, гласивший: Впереди исправительное заведение, не останавливаться и не подбирать пассажиров, путешествующих автостопом. Знак был новенький, точно вчера с завода, блестящий, выкрашенный отражающей краской. Ричеру он совсем не понравился, поскольку означал, что уехать из городка утром будет труднее, чем он рассчитывал.

Неминуемый вопрос прозвучал менее чем через минуту. Женщина, сидевшая рядом с водителем, посмотрела налево, потом направо, немного смутилась, но все-таки задала мучивший ее вопрос:

— Нас ведь не собираются разместить в тюрьме?

— Нет, конечно, мэм, — ответил Ричер. — Скорее всего, нас поселят в мотеле. Просто, думаю, этот автобус оказался единственным свободным сегодня вечером.

— Все мотели переполнены, — сообщил водитель автобуса и замолчал.

Было без пяти семь вечера.

Осталось пятьдесят семь часов.

Двухполосная дорога убегала вперед больше чем на десять миль, хотя видимость была не больше десяти ярдов. В свете фар падающий снег блестел особенно ярко, а что находится дальше, можно было только предполагать. Ричер решил, что плоский участок дороги, судя по ровному урчанию мотора. Ни гор, ни долин, только прерия, кажущаяся особенно ровной из-за снега, которого к утру наверняка нападает еще больше фута.