Падения великих людей - Вилл Каппи

Тутмос III умер в 1447 году до н. э., на тридцать второй год со дня смерти Хатшепсут. Ни единого из обелисков с надписями, повествующими чудовищную ложь о его семнадцати кампаниях, в Египте нет. Все они были перевезены в далёкие страны как сувениры.

Один из них известен под названием «Игла Клеопатры». И хоть Клеопатра никогда не имела ничего общего с Центральным парком Нью-Йорка, тем не менее эта ее «игла» заставляет прохожих остановиться на мгновение и среди дневной суеты задаться вопросом» А какого чёрта она тут стоит?» Её называют «Иглой Клеопатры» потому, что мир полон людей, которые размышляют над вещами такого рода. И если вы спросите меня» Почему?» – я отвечу» Так оно будет всегда».[45]

Перикл был величайшим государственным деятелем Древней Греции. Он правил Афинами более тридцати лет в период их лучезарной славы – с 461-го до 429 года до н. э.[46] Вернее – ими правили люди, поскольку в Афинах была демократия. По крайней мере, так называлось то, что Перикл считал демократией. Самим же гражданам он только советовал, как и что им следует делать.[47]

За мудрость и красноречие Перикла величали олимпийцем, а поскольку его голова формой напоминала морскую луковицу – конусообразный овощ, произрастающий в той части света, то он получил еще и более прозаическое прозвище: «Луковая голова», или «Конусная голова». Форма Перикловой головы оказалась благодатной пищей для греческих комедиантов, которые отпустили по этому поводу немало острот. Возможно, потому что он был единственным государственным деятелем, которого они видели без головного убора.[48]

По линии своей матери Перикл принадлежал к древнему аристократическому роду Алкмеонидов, давшему Афинам ряд государственных деятелей. Чего скрывать, род подозревали в предательстве в пользу персов, а некоторые его представители были даже уличены во взяточничестве и коррупции. Однако они сумели это пережить, ибо многие афиняне были слишком заняты собой для того, чтобы обращать внимание на кого-нибудь ещё.

Дядя его матери Клисфен по прозвищу «Реформатор» прославился тем, что пытался дать взятку дельфийскому оракулу. Он также вознамерился реформировать Законы Солона, дабы все убедились, какой он умный. Как известно, Солон был одним из семи мудрецов Греции и одновременно национальным героем. Это он легализовал бордели в Афинах.

Отец Перикла Ксантипп считался одним из самых видных деятелей своего времени. Среди прочих были Аристид Справедливый и Фемистокл. Они добились громкой известности тем, что, постоянно обвиняя друг друга в жульничестве и использовании казенных денег в личных целях,[49] перед выборами щедро раздавали нелицеприятные прозвища оппонентам.[50] В конце концов обоим запретили появляться в Афинах как зачумленным, и, таким образом, поле для деятельности Перикла было расчищено, а он-то уж сумел превзойти соперников в искусстве лидерства.[51]

Перикл был другом народа.[52] Он так любил афинян, что платил им за посещение народного собрания (эклессии) и участие в голосовании, а они, в свою очередь, так любили его, что ежегодно избирали стратегом. Было бы неверным утверждать, что Перикл покупал их голоса, ибо чем ещё можно им помочь, если они всегда голосовали за него? У Перикла были интересные «отношения» со своими деньгами: он не так часто справлял себе новые одежды, однако для афинян ему ничего не было жаль, и он платил им из городской казны.

Поскольку демократия подразумевает самоуправление, то афиняне собирались на вече и правили. Каждый занимался своим делом: Перикл говорил речь, афиняне своими криками поддерживали его предложения, касалось ли это заключения договоров или объявления войны, а в завершение Перикл придавал принятым решениям обязательный характер. Если им ещё и после этого недоставало конституционной силы, он знал, где её взять. Перикл ограничил влияние ареопага[53] – этого скопища немощных старцев с пожизненно закрепленными за ними постами и с обязанностью объявлять все принятое на народном собрании недействительным. Зато он позволил им ухаживать за священными оливковыми деревьями в Акрополе.[54]

Перикл также платил выбранным по жребию присяжным (гелиастам), – а их набирались целые толпы в 401, 501 человек и более. Поскольку средний афинянин не всегда блистал умом, сама собою возникла необходимость иметь в каждом суде побольше присяжных.[55] Желающие тащили из большого горшка черные и белые бобы, и если им попадался белый боб, они тут же отправлялись на работу. От них не требовали доказательств их дремучести. Это считалось само собой разумеющимся.