Кремль 2222. Транспортное кольцо - Владислав Выставной

Сейчас не было времени копаться в себе. Последнее, что стоит делать в такой ситуации, – предаваться отчаянию. Страх убивает быстрее реальной угрозы, он приманка для хищников, чувствующих пугливое существо за сотни шагов. Страх сам создает себе монстров, не менее реальных, чем те, что подстерегают тебя в древних руинах.

И тем более нельзя расслабляться, зная, что в твоих руках жизнь друга. Он ждет твоей помощи, и именно ради него ты отказался от борьбы за свое честное имя.

Было еще кое-что, заставлявшее двигаться вперед.

Предчувствие большой беды.

Книжник вгляделся в темноту, поправил на плече арбалет – ему удалось взять с собой привычное оружие, хоть опричники и противились этому. Они считали изгнание смертным приговором и не желали давать приговоренному хоть какие-то шансы на выживание. Уже у самых ворот Данила тайком сунул ему в руки сохраненный им арбалет и колчан с увесистыми болтами.

С оружием в руках всегда чувствуешь себя увереннее. Но иногда эта уверенность ложная. Даже матерые ратники редко совершают вылазки за пределы кремлевских стен в одиночку. Это несмотря на особый D-ген, дарящий физическое превосходство над остальными людьми. А уж такому, как он, штатскому, не приспособленному к настоящему бою книжному червю, надо знать свое место и не строить из себя героя. Не идти с арбалетом напролом, а красться, словно крыса, среди каменных обломков, вслушиваясь в каждый шорох. Тогда только и есть шанс уцелеть на этих суровых улицах.

Это означало, кстати, что стоять здесь, разинув рот, небезопасно. За кремлевскими укреплениями круглые сутки наблюдают злые завистливые взгляды, и лучше не попадать в поле их зрения. Одна надежда, что сейчас мутам не до вынашивания коварных планов – они зализывают раны после последней, неудачной осады. Так что надо двигать отсюда – тихо и быстро, пока какая-нибудь ночная тварь не выбрала тебя своей жертвой.

Книжник притаился, вслушиваясь в темноту. Ничего не разобрать – обычная звуковая каша из шелеста ветра, неясных звуков и шуршания ночных тварей. Однако опытный попутчик пришелся бы сейчас весьма кстати. Большой глупостью была ссора с Зигфридом. Своей выходкой семинарист здорово рассердил воина: вот так, в самом разгаре, прервать поединок – это тяжкое оскорбление. Это не просто драка – это «Божий суд», и вмешательство в него не могло не вызвать всеобщего недовольства. Неудивительно, что вест покинул Вече, даже не попрощавшись. Конечно, для такого поступка были веские причины, однако озвучить их не представлялось возможным. И расплата за него очевидна.

Одиночество.

Упав на колено, Книжник сдернул с плеча арбалет, коснулся утопленного в ложе рычажка. Взводя тетиву, тихо пропел электропривод. Щелкнул и занял свое место увесистый болт, поднявшись из подпружиненного магазина. Отличная машинка, наследие погибших воинов из далекого Бункера. Не автомат, конечно, но в чем-то даже поэффективнее будет. Вскинув оружие, Книжник поводил им из стороны в сторону, вглядываясь во мрак над прицельной планкой. И тихо, «на мягких лапах», двинулся вперед.

За чередой древних воронок от взрывов текла река. Туда ему не надо. Все равно перебраться в одиночку не выйдет. Если не сожрут обитатели мутных вод, то от самой воды не ровен час подхватить какую заразу.

По левую руку – заросли Александровского сада. Сколько ни чистят их, ни выжигают, чтобы освободить пространство для обзора со стен, мутировавшая растительность упорно прет из земли, давая приют опасным тварям. Настоящий рассадник мутантской нечисти. Так что путь туда тоже заказан.

Остается идти вперед – к древним руинам, что начинаются шагах в пятистах отсюда. И не то чтобы те руины славились своей безопасностью, просто путь одиночки по открытой местности был опаснее многократно.

Не сделав и десятка шагов, семинарист споткнулся, едва не упав. Он присел, оглядывая неожиданное препятствие. Оказалось, что путь ему преградил скрюченный труп мутанта. Покрытый густой шерстью, напоминавший помесь человека и гориллы, нео застыл в луже запекшейся крови. Судя по ране, разворотившей грудную клетку, уложили его из фузеи приличного калибра. Рядом валялся зверского вида двусторонний топор на длинной рукояти. Книжник осмотрелся. Открытое пространство вокруг кремлевских стен до сих пор было усеяно телами мертвых мутов. Дружинники забрали погибших и раненых кремлевских, а трупы врагов предоставили падальщикам. Тут можно не сомневаться: порядок будет наведен быстро. Мертвая плоть никогда не залеживается, за каждый кусок гниющего мяса здесь будут драться насмерть.

В этом, однако, была и проблема. Сделав несколько шагов, Книжник пригнулся и замер, вслушиваясь и развернув оружие в темноту. Из-за облаков показалась луна, стало заметно светлее. Представшее взгляду семинариста зрелище заставило его содрогнуться.

Две тощие голые фигуры скрючились над еще одним трупом воина-нео. Они жрали. Заточенными кусками железа срезали холодную плоть и жадно пихали в голодные глотки. Похоже, они даже не жевали, просто глотали, давясь и срыгивая. Шут его знает, что это были за муты. Возможно, какие-то отщепенцы из своих же. В клане так просто своих не жрут – определенный ритуал полагается. Бабу там свою сожрать или ребенка – это у них на здоровье, но павшего в бою воина… Эти же, видать, откровенные мародеры. Таких не жалуют ни люди, ни муты.

И точно. Из темноты, как призраки, вынырнули две темные фигуры. Тоже нео, но покрупнее и с оружием. Книжник едва успел вжаться в землю среди обломков разбитой катапульты. Самое время: еще один нео прошел буквально в нескольких шагах. Эти трое вид имели грозный – тесаки и дубины в мощных лапах, свежие шрамы на мордах и торсах. И поблескивающие в бледном лунном свете беспощадные глаза. Нео свирепы и мстительны. Последнее поражение лишь разожгло в них обычную злобу.

– А ну, стоять, падаль, – пророкотал гневный голос. – На колени!

Трупоеды в ответ что-то испуганно пискнули, но под тяжелыми взглядами воинов послушно попадали на колени, дрожа и пятясь, будто физически ощущая близость смерти.

– Воинов на поле жрать? – констатировал еще один голос – глухой, сипловатый.

– Кушать больно хочется, – в страхе проныл один из тощих.

Второй попытался улизнуть, но был схвачен одним из воинов и брошен к ногам остальных. Скулящий трупоед ползал, извивался у ног воинов, вновь и вновь пытаясь прорваться в спасительную темноту. Небрежными ударами коротких кривых ног его отправляли в центр круга.

– Табу нарушать? – недобро проговорил воин с тяжелой палицей. – Плохо – табу нарушать.

– Табу нарушать – смертью подыхать, – пояснил другой.

– Табу нарушать – шкура снимать, – завершил третий.

В лунном свете сверкнул огромный тесак с щербатой кромкой лезвия.

– Не надо! Не хочу! – взвизгнул тот, что все норовил сбежать. – Жить хотеть! Хотеть жить!!!

Своим страхом он лишь раззадорил ночных воинов. Один схватил орущего сородича здоровенной пятерней за голову, другой – за ноги, чтоб не дергался. Третий приблизился – и с неожиданной для мута сноровкой ухватил жертву за руку и ловко сделал надрез большим ржавым клинком. После чего сдернул с руки шкуру – с легкостью, как кожуру с банана.