Дерзкие дни - Наталия Матейчик

Владислав вздрогнул, потом совладал с собой, допил чай, опустил чашку на блюдце, и, подняв на Эдну глаза, спросил:

– Как ты думаешь, почему Марготт стал тем, кем он стал?

– Он с детства был любимчиком: первый мальчик, родившийся в семье за более чем триста лет, – после продолжительной паузы ответила Эдна. – Он никогда ни в чём не знал трудностей: умный, красивый, талантливый, обожаемый родителями и сестрой. И Марготт возжаждал абсолютной власти – захотел, чтобы ему служили все. В нём живёт неутолимая жажда крови и чужих страданий, – помолчав, добавила эльфийка. – Марготт трясётся за своё физическое существование, он жаждет бессмертия, возможно, понимая, что после смерти за всё придётся платить.

Женщина замолчала, сорвала небольшую ромашку и стала медленно обрывать лепестки цветка.

– Одного не пойму: как он смог убить родителей и сестру? – не отрывая взгляд от падающих лепестков, спросил парень.

– Родители Марготта и его сестра Арданда погибли, потому что пытались остановить чудовище. Если бы не пытались, остались бы живы, – со вздохом ответила эльфийка.

Прежде чем задать следующий вопрос, Влад долго смотрел на солнечные блики, вспыхивающие и гаснущие на глади воды.

– А пророчество… пророчество о том, кто остановит Марготта – кому оно принадлежит? – наконец спросил он, избегая смотреть на Эдну.

– Пророчество это – и о самом Марготте, и о том, кто его остановит – было сделано более тысячи лет назад, – после долгой паузы ответила эльфийка. – Принадлежит оно знаменитой пророчице – валькирии Дальфе Ларро. Дальфа была слепой от рождения, а люди, и особенно – дети часто жестоки к тем, кто хоть чем-то отличается от них, – со вздохом продолжала женщина. – Поэтому бедная девочка была изгоем среди сверстников. Они придумали жестокую забаву: Дальфу стегали осиновыми прутьями и крапивой, зная, что она не увидит, кто её обижает и не пожалуется на обидчиков, или сталкивали в глубокую яму и, хихикая, смотрели, как она на ощупь выбирается оттуда.

Влад почувствовал, как у него запершило в горле и защипало глаза. Он уже был не рад, что задал этот вопрос.

– Жаловаться Дальфе, по сути, было некому, – между тем продолжала эльфийка. – В семье девочку тоже шпыняли, считая, в первую очередь, лишним ртом. Только одна из старших сестёр – Алара – относилась к Дальфе с сочувствием и постоянно её защищала. Когда Алара вышла замуж, она забрала сестру в свою семью, и Дальфа жила там до самой смерти, а умерла она рано – в тридцать три года… Так вот, касательно пророчества, – после паузы продолжала Эдна, – Дальфа с самого детства время от времени впадала в состояние транса. Это случалось с ней не часто – один-два раза в месяц. И тогда она не своим голосом выкрикивала пророчества, которые сбывались с поразительной точностью. Эти пророчества дошли до нас благодаря всё той же Аларе – валькирия не поленилась их записывать.

– А как звучит само пророчество? – тихо спросил Владислав, поднимая глаза на Эдну.

– Дословно я тебе не скажу, – качая головой, ответила эльфийка, – но приблизительный текст таков: «Придёт чёрный властитель и убьёт светлого, и затмит своею силой всю Валию. Четверо смелых с четырьмя дарами встанут у него на пути и почти одолеют его, но и сами будут повержены. А потом придут ещё четверо, и среди них один, рождённый в день, когда исчезнет солнце. Этот один впитает силы погибшей четвёрки, он найдёт четыре дара, и они признают его. И повержен будет чёрный властитель, и обратится он в прах».

Голос Эдны умолк. Владислав сидел молча, пристально глядя на озёрную гладь.

– А правда, что в день моего рождения было солнечное затмение? – тихо спросил он, по-прежнему глядя на озеро.

– Да, это правда, – вздрогнув, ответила женщина.

Больше они не разговаривали. Они сидели и смотрели, как гаснут последние лучи заходящего солнца, как медленно сгущаются сумерки, и лишь когда полностью стемнело, ушли в дом.

В тот же вечер Владислав отослал Иде письмо, в котором предложил ей вместе искать информацию об оставшихся артефактах. Меньше чем через полчаса прямо перед ним на пол упало ответное послание. Гельде предлагала искать необходимую информацию в закрытой секции Карренской библиотеки. Они подключили к поискам Алису и Артёма, однако кропотливое копание в книгах успеха не принесло.

– Да не дёргайся ты так! – спокойно сказал Чернов Саманте. – Телепортацией воспользовался только я, и если кого и вызовут на разборки в Департамент, так это меня.

Нервная и взвинченная Руни автоматически кивнула.

Они только что вернулись из весьма специфической «командировки» в мир лердов. Ян и Саманта должны были выкрасть из столицы Греции Оливию Сеттор, эльфийку-полукровку, которую мать наотрез отказалась отпускать в Валию. Спокойно и цивилизованно поговорить с женщиной не удалось, хотя Чернов и Руни предприняли несколько попыток. Мать Оливии устроила настоящий скандал и на пушечный выстрел не подпустила их к дочери, а кроме того, тут же вызвала полицию, так что гостям пришлось уносить ноги.

Хотя Оливию постоянно отвозила в школу и забирала из неё гувернантка с машиной, Саманте и Яну удалось на перемене поговорить с девочкой. Они думали, что столкнутся с недоверием и страхом, но гречанка, улыбнувшись, вдруг заявила:

– А я давно знала, что я не такая, как все. Не знала, правда, что я – наполовину эльфийка. Это здорово.

Оливия согласилась отправиться с ними в Валию. Ян написал короткое письмо матери девочки – мол, с вашей дочерью всё в порядке, она жива и здорова, и вернётся либо через пять дней, либо вы её увидите через год. Однако случилось так, что Сеттор, уходившую из школы в компании двух незнакомцев в середине учебного дня, увидела в окно одна из преподавательниц, и тут же позвонила матери девочки, а та поставила на уши всю полицию.

Их засекли на одной из афинских улочек и окружили, приказывая лечь на землю. Саманта на мгновение растерялась, а Чернов, схватив за руки обеих спутниц, крикнул девочке: «Задержи дыхание!» и телепортировался к находящемуся неподалёку порталу.

– Ух ты, здорово! – воскликнула, оглядываясь, Оливия. – Это у вас все так перемещаются?

Чернов, ничего не ответив, опустился на землю. Телепортация в абсолютно неподходящей для этого энергетической обстановке отняла массу сил.

– Ты только сознание не теряй, ладно, – тихо и слегка испуганно по-эльфийски сказала Яну Саманта. – Мы так не договаривались…

Алхимик, с трудом переводя дыхание, молча кивнул. Чернову потребовалось около получаса, чтобы прийти в себя.

– Не пугайся, – ободряюще сказал он Оливии. – Такое случается, если телепортироваться в непредназначенной для этого энергетической среде. Ничего страшного.

На самом деле всё было далеко не так безобидно: телепортация подобного рода сильно сбивала сердечный ритм, что было очень опасно.