Затерявшиеся во времени - Саймон Кларк

– Звуки?

– Да. Удары, визг пил, стук молотков, крики. Будто работают множество людей – целая армия.

– Что ж, когда-то тут была настоящая ферма. Надо думать, работники что-то делали и в этом сарае. Например, чинили плуги...

– О нет, ничего общего. Эти люди работают так лихорадочно оттого, что от выполнения работы зависит вся их жизнь. Знаете, я почти дрожу от ужаса, когда слышу их. Как будто меня сжимает чья-то ледяная рука. Я не могу дышать, дрожь пробирает меня с ног до головы, и знаете почему?

– Нет. А почему, миссис Ньютон?

– От страха. От жуткого страха. Не моего страха, а их страха. Люди, которые работают в этом сарае, опасаются за свое существование. Что-то жуткое должно случиться с ними, и они трудятся, трудятся не покладая рук, ибо знают, что если не закончат то, что делают... – тут она перевела дух, – то они подвергнутся страшной опасности.

– Наша ферма очень старая. Насколько мне известно, в ней стояли на постое отряды Кромвеля после битвы под...

– Нет, Бен, этого я не вижу.

– А что же вы видите, миссис Ньютон?

– Вот это-то и есть самое странное. Все как-то смутно. Вижу людей, одетых в старинные, видимо, викторианские костюмы, и они кричат... Ох как они кричат! Это не злоба, не гнев, это смесь ужаса и боязни опоздать. Скорее, скорее, еще скорее... И удары, и топот не прекращаются ни на минуту. Знаете, Бен, я думаю, что...

– Ну-ну, миссис Ньютон, не следует доводить себя до такого состояния. Давайте лучше перенесем офис опять в ту же пристройку. Я знаю, она маловата, там будет тесно...

– Ох, да неужели, Бен! Огромное спасибо вам. Это снимет такую тяжесть с моей душа!

– Понимаете, мы должны делать все для того, чтобы наши служащие чувствовали себя счастливыми, миссис Ньютон. Вы же знаете, как реагируют собаки на наши эмоции. Если мы будем несчастны или нам будет неуютно, они перестанут есть и начнут скулить.

Вот такой у них тогда получился разговор. Миссис Ньютон добилась чего хотела.

Бен Мидлтон перенес мебель из сарая в пристройку. После третьего путешествия на бывший сеновал и обратно он пробурчал:

– Черта с два – плохие вибрации! Все дело в лестнице, конечно.

Но все равно с этим сараем что-то неладно. Когда в прошлом году он убирал с каменного пола скопившиеся там за долгие годы мусор и грязь, то нашел монету. Она была погребена под толстым слоем слежавшейся, как цемент, грязи. Обрадовавшись находке, он унес ее в дом, чтобы хорошенько почистить. Возможно, это викторианский соверен или еще какое-нибудь старинное сокровище? Помыв монету с мылом и моющим раствором, он подержал ее под струёй горячей воды, а потом тщательно вытер мягкой бумагой из кухонного рулона.

Монета потемнела от времени. Бен подумал: а вдруг это часть добычи какой-нибудь разбойничьей шайки из отдаленного прошлого – несколько столетий назад?

Через несколько минут он поднес монету к кухонной лампе и принялся тщательно рассматривать ее. Напрягая зрение, Бен все же обнаружил дату выпуска. Сначала он подумал, что год 1897-й, потом – что 1797-й.

– О! – воскликнул он с удивлением, когда, отковыряв ногтем кусочек приставшей грязи, он понял, что цифры означают 1997 год. Монета оказалась простым десятипенсовиком, выпущенным только пару лет тому назад. Стоило трудиться! Бен даже присвистнул. Но почему же она выглядит так, будто пролежала в сарае лет сто, если не больше, а не несколько месяцев? Решив, что грязь в сарае обладает какими-то свойствами, воздействующими на металл, Бен бросил монету в ящик для сбора пожертвований на Армию Спасения, а потом забыл о ней вообще.

Было уже почти темно, когда Бен вернулся в дом. Войдя, он тщательно запер двери на замки, после чего проверил работу мониторов наружного наблюдения. Он считал правильным, что люди, отдавшие на его попечение своих собак, ожидают, что их любимцы будут пребывать в полной безопасности, жить будут в отапливаемых помещениях, а гулять – в индивидуальных маленьких двориках. Бен с удовольствием описывал владельцам условия содержания животных на ферме. Его заведение могло похвастаться даже системой электронного наблюдения, которая передавала информацию на мониторы, находившиеся прямо в гостиной Бена.

Он налил себе стакан вина, взял под мышку щенка черного Лабрадора и с минуту простоял у четырех экранов. Три из них давали обзор всех собачьих строений с верхней точки, а четвертый – территории возле входной двери, демонстрируя ее примерно с высоты человеческого роста.

– Все тип-топ, как и положено в нашей Британии, – объявил Бен.

От экранов он прошел к софе. Остальные три его собаки уже заняли свои места на каминном коврике.

Около часа Бен смотрел телевизор. Щенок Лабрадора, свернувшись у него на коленях, громко посапывал.

Бен не слишком интересовался тем, что показывал телевизор. Сегодня там орудовал крутой детектив с застывшим на лице кислым выражением, который преследовал убийцу в дебрях Сан-Франциско. Бену было приятно, что он вот так отдыхает с остальными членами своей стаи. Он ощущал мистическую связь между собой и псами. Они (в это понятие он включал и себя) не были отдельными индивидуальностями, а представляли собой части единого целого. Если собаку настораживал какой-то звук, головы поднимали все, в том числе и Бен, чтобы оглядеться, а затем, придя к заключению, что все в порядке, снова опускались в дрему.

Бен отхлебнул из стакана.

Детектив на ТВ жевал пончики в занюханной забегаловке, уверяя, что хотя его методы работы и не слишком традиционны, но они дают прекрасные результаты.

Внимание Бена обратилось к окантованной фотографии, висевшей на стене и изображавшей его прадеда. Гарри Мидлтон страдал в детстве тяжелой болезнью, что не помешало ему стать весьма удачливым стряпчим, а затем мировым судьей и олдерменом. Как это было характерно для людей викторианской эпохи, Гарри Мидлтон не переносил жестокого обращения с животными. Не раз он вырывал хлыст из рук наездников, бивших своих лошадей, и ломал орудие преступления через колено. Позже, когда вышел в отставку, он основал ферму, на которой разводил породистых собак. Спустя многие годы она превратилась в то, чем была теперь, – процветающая гостиница для собак.

По мнению Бена, ни один святой не имел шансов стать ближе к Господу Богу, чем его обожаемый прадед Гарри Мидлтон.

Бен позволил глазам закрыться. Его сонное Дыхание было полностью синхронно сопению собак. Даже заснув, он умудрился не выпустить из рук стакан с вином.

Однако чуть позже одиннадцати он проснулся. Собаки тоже подняли головы и осматривались, поблескивая большими глазами.

Сначала он никак не мог понять, что так встревожило его псов.

Сам он ничего такого не слыхал. Собаки, спавшие в своих домиках, не лаяли.

Оглядел комнату. Все на месте.