Одноглазый дом - Женя Юркина

– Рада за вас, – пробурчала она, смывая с пальцев остатки крема.

Почему-то ей стало обидно от такой мелочи. Могла бы загадать себе нормальную форму ушей, нарядное платье или чтобы Рэйлин оказалась простым клерком – и укатила бы на своей лестнице обратно в архив. Словно бы насмехаясь над ней, из сада донеслись звуки фортепиано и сладкоголосое пение – не было никаких сомнений, что так поет умница Рэйлин, чьи таланты не знали границ.

– Потанцуем? – внезапно предложил Дарт, и от одной мысли о том, чтобы согласиться, у нее свело живот. Флори отказалась, справедливо считая себя неумехой по части изящных па. В ответ Дарт шутливо нахмурился: – Эй, я уже загадал желание. Не подводи карпа, потанцуй со мной.

Он настойчиво протянул руку. Когда их ладони соприкоснулись, прохладные и мокрые после пруда, Дарт осторожно притянул Флори к себе – ровно настолько, насколько позволял парный танец. И все же оказался так близко, что она разглядела веснушки на его лице, не такую россыпь, как у нее, а бледные точки, будто нарисованные чьей-то несмелой рукой. Прежде она не замечала их.

Неловкие движения слабо напоминали танец, они скорее медленно кружились на одном месте, будто сломанные фигурки в музыкальной шкатулке. После очередного неуклюжего шага Флори виновато пробормотала:

– Я тебе так ноги оттопчу.

– Вечно ты мне угрожаешь. – Дарт просиял.

Улыбка всегда превращала его в ребенка: в глазах вспыхивали задорные блики, выразительные скулы приобретали мягкую округлость, а сегодня к этому добавились крошки бисквита на губах. Флори отвела взор и подумала, что испытывает меньше неловкости, когда разговаривает с Дартом во время их танца, поэтому спросила:

– Почему ты ушел с праздника?

– Странно отмечать семейные праздники, когда не знаешь, что такое семья. – Он постарался сказать это непринужденно, однако Флори заметила, как потускнели его глаза. – А ты?

– Наверно, испугалась того, что завидую, вот и сбежала.

Дарт понимающе кивнул, будто разделял с ней и это чувство.

– Зависть как зверь: она с тобой, пока ты ее кормишь. – Его слова прозвучали как пришедшая кстати цитата, но Флори не стала уточнять, кто автор, боясь показаться невеждой.

Они замолчали, чтобы лучше расслышать музыку и попытаться попасть в ритм. Она не разобрала, кто сдался первым, – просто вдруг обнаружила, что их движения не подчиняются никакому ритму, будто были задуманы лишь для того, чтобы вытоптать в саду весь газон.

– Знаешь, о чем я думал в камере? – неожиданно спросил Дарт.

– Ну-у-у… – в задумчивости протянула Флори, подняв глаза к небу. – Что-нибудь ругательное?

Он засмеялся. Потом вернул лицу серьезное выражение и продолжил:

– Нет. Успокаивал себя мыслью, что умереть в роли твоего жениха не так уж обидно.

Их взгляды встретились. А потом он сказал:

– Умирать, зная, что не одинок, намного приятнее.

– Приятнее вообще не умирать.

Дарт запнулся, поняв, что разговор свернул не в том направлении и заблудился в его спутанных мыслях.

– В общем, я хотел сказать совсем другое. Что мне понравилось быть… нет, не так. Что ты… нет, что я… думал о тебе все эти дни.

Флори почувствовала легкое головокружение, хотя они уже не танцевали, а просто стояли, сохраняя положение рук. Она хотела отстраниться, но не могла. Тело перестало ее слушаться, и только звук приближающихся шагов заставил его оторваться от Дарта.

По садовой дорожке к ним приближался Рин. Щеки Флори предательски запылали.

– О, я вас потерял, – сказал он с улыбкой, но в глазах мелькнуло что-то тревожное, подозрительное. – Мы скоро запускаем бумажного змея. На закате выглядит впечатляюще, так что… приходите. – Рин мельком посмотрел на Флори и добавил: – А еще вас искала сестра.

Он не скрывал, что увиденная сцена ему не понравилась, и, казалось, был готов процитировать правила Протокола прямо здесь, под звуки веселой мелодии, заигравшей так неуместно. Сохранив невозмутимый вид, Рин ушел, не дождавшись объяснений. Флори ринулась за ним, но ее тут же остановили, поймав за руку.

– Мне нужно к сестре, – выпалила она, хотя глупо было обманывать.

Дарт держал ее за запястье – и мог бы почувствовать, как учащенно бьется пульс. Смотрел на нее – и мог бы прочитать мысли по выражению лица. В конце концов, он не был дураком, чтобы сразу не понять, в чем истинная причина ее побега.

– Останься, – попросил он.

– Мне правда лучше уйти, – сказала она, а потом примирительно добавила: – Присоединяйся к нам, чтобы запустить воздушного змея.

Его пальцы бессильно разжались.

– Да к демону этого змея…

Флори едва нашла в себе силы, чтобы сдвинуться с места. Она зашагала по садовой дорожке и вдруг услышала оклик. Не сдержалась – обернулась. Дарт по-прежнему стоял у пруда, склонив голову и рассеянно спрятав руки в карманах.

– Карп передает благодарность за то, что ты помогла ему исполнить желание.

Флори улыбнулась:

– Передай ему, что это был лучший танец в моей жизни.

А потом нырнула в зеленую арку и исчезла, будто рыбка в пруду.

Разглядывая балдахин, парящий над кроватью пузатым облаком, Офелия с трепетом вспоминала минувший день. Праздник, устроенный Эверрайнами, стал для нее первым счастливым событием с тех пор, как они с сестрой оказались в Пьер-э-Метале. Их будто бы заключили в стены фамильного дома и только полгода спустя позволили выбраться из клетки своей скорби и печали.

Мыслями она снова и снова возвращалась в тот удивительный сад, где лимонад лился в стаканы шипучими струями, где звучали чудесные мелодии, а гирлянды флажков колыхались на ветру, веющем с Почтового канала. Ноги ныли после танцев, от усталости клонило в сон, но эмоции так бурлили внутри, что уснуть не получалось. Офелия спустилась за стаканом воды, уже не боясь бродить по ночному безлюдю. Его живые проявления добавляли уюта этим стенам и каждой комнате.

Босые ноги прошлепали на кухню, встали на цыпочки, чтобы можно было достать стакан с верхней полки, а потом, задержавшись у стола с графином, отправились обратно.

На лестнице Офелия остановилась, услышав чей-то голос. Вначале подумала, что просто звенит в ушах или отзвуки шумного праздника до сих пор крутятся в голове, но когда шум повторился, определила, что он доносится из незнакомой части дома. Справа от лестницы была ниша, соединяющая два коридора. Дарт не давал разрешения ходить туда, хотя и не запрещал делать этого. А раз так, подумала она, то можно одним глазком взглянуть на неизведанный уголок дома.

Офелия прошла через арку и оказалась в небольшом коридоре. Эта сторона дома выходила окнами во двор и зеркально повторяла кухню, только вместо одной комнаты на той же площади разместилось целых три – по крайней мере, столько дверей она насчитала. Голоса звучали из комнаты посередине: один совершенно точно принадлежал Дарту, а другой – слабый, шепчущий – был незнакомым. Разобрать слова Офелия не смогла. Взгляд в замочную скважину тоже не приблизил к разгадке – ключ торчал с той стороны.