Белые лилии - Саманта Кристи

–Послушай меня, Эрон. Нельзя отбивать девушку у собственного отца. Парни должны друг друга поддерживать.

–Парни должны друг друга поддерживать?– переспрашивает Скайлар.– Это первый совет, который ты ему даешь?

Кто-то звонит в дверь. Я про себя чертыхаюсь на человека, который нарушил нашу семейную идиллию. Скайлар виновато смотрит на меня.

–М-м-м… Я открою.

Она пятится от меня и оправляет футболку. На выходе из комнаты она передает мне лилию.

Мне даже не надо спрашивать, кто пришел. Я и так это знаю. Это написано у нее на лице.

Я возвращаю цветок в букет, потом небрежно прислоняюсь к дверному косяку и наблюдаю, как она впускает его в дом. Джон переступает через порог, целует ее в щеку и тут замечает мой испепеляющий взгляд. Взгляд его карих глаз становится холодным, он кивает мне.

–Как поживаешь, Пирс?

Не дожидаясь ответа, он снова поворачивается кСкайлар и протягивает ей букет красных роз.

–Это тебе.

Скайлар бросает быстрый взгляд на вазу с лилиями в игровой комнате. Это произошло очень быстро, я уверен, что Джон этого даже не заметил. Она берет у него цветы с фальшивой – я в этом уверен!– улыбкой.

–Спасибо, Джон. Очень красивые,– и кладет их на столик в прихожей.

Скайлар ненавидит розы. Как он мог этого не знать, ведь у них было уже столько свиданий? Может, он был недостаточно внимателен? Может, он не знает и других важных фактов о ней? Например, что она крутит кольцо на правом мизинце, когда говорит неправду,– вот как сейчас. Или что ее любимый цвет – это вовсе не цвет.

Или что у нее в студии есть тайник с моими фотографиями.

Я смеюсь, глядя на придурка, который пытается увести у меня девушку.

–Розы? Впечатляет, чувак.

–Что в этом смешного, Пирс?– спрашивает он со змеиной улыбкой и заносчиво смеется.– В конце концов, я же веду ее сегодня ужинать.

–Кстати, об ужине,– говорит Скайлар, потирая живот.– Кажется, я сегодня не готова никуда идти. У меня в последнее время были схватки Брэкстона-Хикса, и я хочу просто задрать ноги и расслабиться.

Джон смотрит, как она гладит свой беременный живот. Потом смотрит на меня и плотно сжимает губы. Он вздыхает:

–Ничего страшного, мы можем остаться дома. Хочешь, я что-нибудь приготовлю?

Скайлар качает головой.

–Нет. Не нужно оставаться и заботиться обо мне. Я закажу себе какой-нибудь еды.

–Я с радостью это сделаю, правда.

Он начинает снимать куртку.

–Джон, думаю, я просто пораньше лягу спать сегодня. Давай поужинаем в другой раз?

Мне трудно сдержать улыбку. Она его отшивает. Я наблюдаю за их обменом репликами, как за турниром по настольному теннису.

–Ты уверена?– спрашивает он.– Я с радостью сбегаю и принесу что-нибудь.

–Да, я уверена.

Скайлар натягивает куртку ему на плечи. Я уверен, что это не знак их близости. Наоборот, думаю, она это сделала, чтобы поскорее от него избавиться. Но при одной мысли о том, что она к нему прикоснулась, у меня закипает кровь.

Он поворачивается и открывает дверь.

–Тогда я тебе завтра позвоню. Отдыхай, хорошо?

–Не волнуйся, Маккормак, я о ней позабочусь,– говорю я, все еще прислоняясь к косяку игровой комнаты.

Он смотрит на переделанную комнату, только сейчас заметив, как она изменилась. Он разглядывает фотографию на стене, потом смотрит мне в глаза. Если бы люди могли пускать из глаз стрелы, я был бы уже мертв – пришпилен и истекал кровью на дверном косяке.

Скайлар бросает на меня недовольный взгляд и провожает Джона.

Я сажусь на диван, зная, что в мои планы на вечер теперь входит массаж ступней прекрасной матери моего ребенка.

Гриффин – 2

Мистер Еда – 0

Я просыпаюсь от какого-то шума. Я оглядываюсь в темной спальне и беру в руки телефон, чтобы посмотреть, сколько времени. Два часа утра. Я натягиваю спортивные штаны и выхожу в коридор. В приглушенном свете, проникающем с улицы в окно прихожей, я вижу, что дверь в спальню Скайлар открыта. Я останавливаюсь на пороге.

–Скайлар?

Потом захожу в комнату и проверяю ванную. Никого. Я спускаюсь вниз и вижу, что свет над плитой, как всегда, горит. Скайлар включает его в качестве ночника. Эта привычка появилась у нее еще в детстве, когда она просыпалась ночью попить. Ее отец решил, что хватит уже отбивать себе пальцы, провожая Скайлар на кухню, и стал оставлять свет над плитой включенным на всю ночь.

Нам это не нужно. Свет от фонаря проникает в окно рядом с входной дверью, так что в целом видно, куда идешь. Но Скайлар все равно каждый вечер включает свет. А если она забывает, то я включаю его для нее.

–Скайлар?

Я смотрю на диван: вдруг она заснула на нем? Потом заглядываю в игровую комнату. Я начинаю волноваться и решаю вернуться в свою комнату, чтобы ей позвонить. Но, проходя мимо лестницы, я замечаю внизу тусклый свет. Я спускаюсь по ступенькам и не могу сдержать улыбки, когда вижу, что там происходит. Я молча наблюдаю, как она просматривает пачку фотографий, которую прячет между подушками – она не знает, что я про них знаю.

Мои ноги прочно приклеены к полу, а я внимательно наблюдаю за ней. Волосы у нее собраны в небрежный пучок на макушке, из которого торчат длинные завитки. На ней короткий шелковый халат, спадающий с одного плеча и обнажающий ночную сорочку на тонких бретелях. В мягком свете лампы я не могу различить, какого цвета ее ночная сорочка. Надеюсь, что зеленого. Тогда она подчеркнет изумительный цвет ее глаз.

Скайлар откинулась на спинку, положив на грудь подушку. Одну из тех подушек, на которых я спал, когда этот диван стоял в моей комнате. Она подносит подушку к лицу, закрывает глаза и делает глубокий вдох.

Ни фига себе! Она вдыхает мой запах!

Она разглядывает свою секретную пачку фотографий и вдыхает мой запах.

Я откашливаюсь, иСкайлар подпрыгивает на месте. Она смотрит на фотографии, которые держит в руке, и быстро запихивает их в щель между подушкой и подлокотником, потом кладет сверху подушку. Она правда считает, что я не заметил, как она их разглядывала?

Скайлар молчит. Она не говорит ни слова про фотографию, сделанную в выпускном классе, которую я подложил в ее пачку. Может, она еще до нее не дошла. Может, она спустилась сюда за минуту до меня.

Скайлар выпрямляется и поджимает под себя ноги, разглядывая мой голый торс. Ее явно восхищает моя обнаженная кожа, отчего мне хочется бить себя в грудь, как Кинг-Конг.

Я подхожу к ней, словно совсем не смущен тем, как она на меня таращится.