Вино с нотками смерти - Виктория Викторовна Балашова

был поздним ребенком. Поэтому они не могли его взять к себе. А больше ни с кем из родни он никогда не общался. Наверное, близких других и не было. После детдома нам выделили однокомнатные квартиры под Питером. Но денег не хватало, и мы сразу пошли работать. Толе нравилось возиться с машинами, поэтому он с удовольствием торговал запчастями — разбирался, мог посоветовать. Денег скопил на хороший мотоцикл. Короче, жили мы не тужили.

— А как он с Хельгой познакомился? Разный ведь круг общения, — спросила Оля.

— О, совершенно банальная история! Как в кино! — заулыбался Семен. — Она ехала на машине мимо его магазина, машина заглохла, и Хельга пошла в магазин просить помочь. Посмотреть, что случилось. Толя и пошел. Он ей все починил. Там деталька какая-то что ли накрылась, я уж не помню, честно говоря, что-то по мелочи. Она его телефон попросила на всякий случай: мол, еще сломается, позвоню. Потом позвонила, но не из-за поломки — пригласила в ресторан, якобы, в качестве благодарности. Толику Хельга понравилась, и он, понимая, что его кадрят, согласился. А там понеслось.

— Но вы считаете, что жениться он решил не из-за денег? Почему вы так уверены?

— Сложно сказать, я не великий психолог. Мы с Толей дружили, он бы намекнул, где-то проговорился. Я его спрашивал, между прочим, почему он помоложе не найдет. Неужели, говорю, дело в деньгах. Да, так ему влепил однажды прямо в лоб. Толик не обиделся. Знал, что я искренне. Ответил так. Типа, рос без матери, видимо, думает, поэтому ему понравилась женщина старше. Плюс, она реально эффектная. И такая, как сказать, ну, заводная. Веселая. Вопрос с деньгами его тревожил, конечно. Но он намекнул недавно, что скоро все решится, и его перестанут попрекать. Скорее всего, Хельга Толика пристроила на работу хорошую. Или к себе, или к знакомым. На крутое место. Это правильно. Он бы нормально зарабатывал, пошел бы учиться, например, на заочку, на менеджера. И в итоге, все бы забыли, с чего он начинал когда-то. Я за Толика только радовался. Такой вариант самый верный. И Хельга молодец, наверняка помогла ему устроиться куда-то… — Семен вздохнул. — Только сейчас все это бесполезно.

На работе Герман сразу пошел смотреть почту и обнаружил бумаги по Хельге и Анатолию. Он тут же сел их изучать. Прошлое неудавшейся невесты раскрывалось перед глазами: дети от мужчины, в которого по молодости влюбилась, потом, судя по сведениям в пенсионном фонде, где только не работала — продавщицей, официанткой, парикмахером. Умудрилась окончить вечернее отделение института. Открыла свою компанию. Сначала работала одна, но дело раскрутилось. За последние два года несколько раз ее компания вкладывала деньги в чужой бизнес. Неудачно. Видимо, пыталась расширяться, но вложения себя не окупали. Судя по выписке из личного счета, дела и там шли не ахти до того, как некоторое время назад на него стали поступать деньги из Израиля. Довольно приличные суммы. Ну что тут подозрительного — могла официально что-то не проводить. Дела шли плохо, деньги бы списывали автоматически в счет погашения долга, поэтому просила переводить на свою карточку…

Про Толю тоже ничего нового. Родни у него, действительно, не осталось. На банковской карте движение по зарплате, обычные траты. Выбивалось только обручальное кольцо, на которое он бухнул кучу денег.

— И это его хорошо характеризует, — развел руками Герман. — Хотел сам оплатить расходы, которые обычно лежат на женихе. М-да. Пусто!

— А кто деньги Хельге начал переводить? Может, это таинственный демон? — предположила Оля.

— Во-первых, мы можем узнать из нашего банка, кто отправитель, но не более — повода посылать официальный запрос в израильский банк у нас нет. Во-вторых, какая тут связь с демоном? Даже если дело там нечисто, это уж дела налоговой, но связи с убийством Анатолия не вижу. Могла, конечно, бежать с этим израильским благодетелем. И снова вопрос — Толя тут причем. Замуж за него идти никто не принуждал, опять же, убивать ради этого слишком сильная мера. Проще просто развестись, если уж замуж вышла.

— Ты цепляешься за единственный, относительно странный момент, — поддержал коллегу Серега. — И он странный только для проверяющих органов. А и для них вряд ли интересен: выяснится, что родственник по доброте душевной переводит. Поди докажи обратное.

— Ладно, странность есть, пусть и ни о чем. Запрошу, какой такой условный «Ливенсон» переводил деньги, — решил добить эту непонятно куда ведущую ниточку Герман. — Узнаем только фамилию, имя и номер счета. Дальше не продвинемся.

— Сам говорил, обращай внимание на то, что выпадает из общей картины, — обиженно ответила Оля. — Больше ведь ничего не выпадает… Да, я еще про нож подумала, — заметив ехидные взгляды коллег, Оля насупилась.

— Говори уж. Прости. Мы реально не продвигаемся, стоим на месте. Тут не Израиль странный, а само дело.

— Короче, ребят, а почему мы решили, что нож брали с кухни кафе?

***

Ввалившись в третью комнату, он увидел перед собой хоромы или палаты… Ох, давно не попадал во времена правления князя Владимира, подзабыл, как там у них это называется… Светлица? Наверное.

Перед зеркалом сидела красна девица с длинной русой косой, в ярко-желтом сарафане. И эта тоже с виду производила самое положительное впечатление. Ему стало обидно: вот так, выберешь правый путь, пойдешь за женой, а тебе подсовывают сплошной брак. И тут девица увидела его в зеркале. Замахала руками, закричала:

— Ох, ты ж, старик упрямый! Не видать тебе Людмилы!

К собственному изумлению он заметил, как уменьшился в росте, превратившись в карлика. Пол теперь подметала длиннющая, седая бородища. Вот же напасть! Кто же за такого замуж пойдет.

— Девица, я ж не претендую. Не хочешь за меня идти, не надо. Только не серчай!

Откуда ни возьмись, появились наложницы в прозрачных шароварах и блестящих топиках, едва прикрывавших грудь. Они принялись танцевать, и при каждом взмахе их рук на огромном столе, материализовавшемся посреди комнаты, возникали блюда с яствами.

— Ага! Уже и свадебный стол накрываешь! — девица уперла руки в боки. — Лгун! Ты себя в зеркало видел? Уродец! Старикан проклятый!

Ему стало обидно: он-то чем провинился? Причем, сказал же, не настаивает. Вполне обойдется без этого ежедневного крика над ухом. Выход бы найти. Нащупать, где портальчик притаился. А вот ничего пока похожего не видать.

Пока суть да дело, стол весь уставили едой, и наложницы потащили к нему Людмилу и его самого. За бороду постоянно дергали, наступали на нее — короче, никакого уважения к сединам. Наконец, усадили Люду, рядом на стул положили несколько подушек, на них