Экипаж. Команда - Андрей Константинов

Впервые Шамовка объявился в снах Ивана ночью, которой предшествовала злополучная встреча с Камышом. И не страх перед объектом, не риск расшифровки с вытекающими отсюда последствиями, а именно сам удар, пусть и не сильный, но приведший к потере сознания, послужил катализатором появления этих ночных кошмаров. Нечто подобное в своей жизни Ваня однажды уже испытывал. Тогда ему тоже долгое время снились сны, в которых его преследовали неизвестные пацаны, а догнав – жестоко избивали. Это было давно, семь лет назад, в Костроме, после того, как похожим ударом Лямина вырубили в подростковой драке, в которую он и попал-то совершенно случайно.

В Костроме Лямин жил с родителями в отдельной трехкомнатной квартире в самом центре, рядом с площадью Сусанина (она же Сковородка). Но каким бы элитным и навороченным ни был дом, он все равно стоит среди прочих домов. А между домами пролегают улицы. А на этих улицах живут подростки, не каждому из которых родители могут ежедневно выдавать запрашиваемые их чадами суммы на завтраки и развлечения. Поэтому приходится добывать средства для существования самостоятельно. Экспроприировать их у своих земляков вроде как западло – приходится тащиться к соседям, на другую улицу. Так рождались местечковые подростковые войны: в Казани – пострашнее, в Костроме – потише. Но суть была одна: люди бились за металл. Ну и от скуки, конечно. Куда от нее, горемычной, денешься?

Лямин не был маменькиным сыночком, но и не ошивался на улицах, предпочитая большую часть свободного времени проводить дома, за компьютером. Благо его родители были достаточно обеспечены и могли удовлетворять любые запросы стремящегося не отстать от информационного прогресса Ивана. Однако местную шпану со Сковородки Лямин в лицо знал, порою даже покуривал с ней из подражания, но деньги с чужаков не тряс, в набегах и погромах не участвовал и вообще очень слабо разбирался в городских территориях, негласно поделенных по принципу «можно (или нельзя) захаживать одному». С такими известными местными пацанами, как Шило, Клава, Бей-беги, он по жизни не сталкивался, хотя слышал о них постоянно и за глаза обалдевал, слушая байки про их подвиги. Так, например, одноклассники шепотком передавали про то, как Шило поцапался с Шамовкой из-за того, кто лучше мечет нож. И тогда оба удумали на берегу Волги дуэль: встают спинами по очереди и метров с десяти кидают перочинный нож. Так накидали, что у обоих спины в синяках и царапинах. Смешно? А окружающим тогда было очень круто.

Как-то раз Шило созвал всех дворовых и объявил, что вечером готовится набег на соседей. Причина была серьезная: те продолжали отбирать рубли перед школой, которая находилась на территории Шила. Всем миром порешили – наказать. В момент принятия решения, обсуждение которого проходило в облезлой беседке с провалившимся полом и соответствующими надписями на досках, мимо проходил Лямин.

– О, Ляма, подь сюды! – позвал его паренек по прозвищу Айболит. Так его звали из-за отца, который работал врачом. Айболит периодически таскал из кабинета бати хлороформ для замораживания растяжений мышц, которым в этой же самой беседке и дышали. «Моментом» было и дешевле, и безопаснее, однако хлороформ считался круче.

Лямину объяснили суть дела. Он закивал, хотя смутно понимал зачем. Но как тут откажешься? Кем тогда прослывешь? И что тебе потом, как минимум, будут кричать в спину? Тем более что Ивана и так уже многие за глаза презрительно называли «ботаником»…

На акцию собралось немного – человек под двадцать. Набрали мелких кольев, велосипедных цепей, а кто-то даже раздобыл настоящую нагайку. Именно обернутые велосипедные цепи на руках, на которые были предварительно надеты строительные рукавицы, очень смутили Лямина.

Нахлестать по ушам, дословно приводя наказ Шила, он представлял себе немного иначе. Однако виду не показал… А кто бы в такой ситуации показал?

Шило, который был уже со стаканом портвейна внутри, осмотрел своих, остался доволен и решительно повел их в атаку. Всем было весело и интересно, хотя толком подготовились только битые – человека четыре, не больше. Вот они-то хорошо знали, что такое набег, а потому явились в ватниках без рукавов, а на ногах несли коротко обрезанные кирзачи.

До двора противника, посреди которого последние двадцать лет стоял засохший фонтан с гипсовым пионером, дошли минут за пятнадцать. При этом старались лезть через дворы вдоль улиц, чтобы вражеская разведка раньше времени не засекла… Айболит высунул ухо и глаз из-за угла дома и объявил ватаге:

– Сидят, красавцы!

– Айда! – шепнул громко Шило и первый выбежал за угол. Лямин нервничал и от этого выбежал вторым. Он услышал, как Шило приговаривает популярный тогда напев: «…Солнце мое, не обижай малютку, где тебя носит, солнце мое?» С этими словами он и шандарахнул сидевшему на скамейке парню коротким черенком от лопаты в горло.

Понеслось!

Через несколько секунд каким-то невероятным отстраненным зрением Лямин увидел себя со стороны: он стоял в куче-мале, чуть разводя руками, и лишь один из всех присутствующих наблюдал за происходящим с открытым ртом. Тем временем Шило уже закатился с кем-то под скамейку… Айболит присел на корточки от удара в пах. На парапете фонтана, густо намазанного белой известкой, лежала клякса густой черно-малиновой крови. Лямин тупо уставился в нее.

– Чё тормозим? – очнулся Лямин от пронзительного крика. Паренек сзади, у которого из уха текла кровь, обхватил кого-то руками и теперь пытался завалить. Но в тот самый момент, когда Лямин наконец опомнился, он учуял, что сзади в него что-то летит… И интуитивно пригнулся. Как оказалось, напрасно – если бы стоял в рост, то получил бы широченной доской по хребту. А так пришлось по затылку. Лямин нырнул носом в гравий и уплыл…

Первое, что увидел Иван, открыв глаза, была расцарапанная харя Шила.

– Пациент скорее жив, чем мертв! – улыбался он разбитыми губами. – Скажи «лям-лям»!

– Лям, – покорно произнес Лямин.

Все заржали. Лямин понял, что лежит на земле и что его обступили. Он поднялся, не почувствовав при этом ожидаемой дурноты.

– Давай-давай! – похлопывали его по плечам пацаны. – Вот-вот мусора нагрянут. А после них «лям» не скажешь…

Еще очень долгое время после этой битвы Лямин переживал, считая, что тогда, в той драке, он струсил. Иван корил себя зря: нет, тогда он не струсил – он растерялся. А вот струсил он уже потом, когда понял, что это такое – деревом об голову и какова при этом вероятность покалечить друг друга и на всю жизнь остаться инвалидом-идиотом. Или даже не струсил, а просто… испугался… задумался. Вот так случилась его первая драка, давшая неуверенность в себе. Впрочем, в скором времени это прошло. Но иногда Ивану становилось очень стыдно за то, что он не делает замечание хаму в магазине. В душе он считал, что в таких случаях надо бить. Бить, как Шило. Но он так не мог. И не потому, что боялся за себя, а потому, что опасался бить тяжелым и сразу в голову…

На следующее утро Иван и Нестеров поехали к Ладонину. Несмотря на то, что Игорь Михайлович был много моложе бригадира, в технике и компьютерах они оба соображали приблизительно на одном уровне – на уровне свиньи, пытающейся разобраться в апельсинах. Поняв это, Лямин откровенно поскучнел, однако вскоре Ладонин пригласил для разговора молодого парня из своей службы безопасности. Представившийся Николаем парень – типичный яппи-интеллектуал в модных и дорогих очках, буквально двумя-тремя профессиональными вопросами показал, что просек, в чем дело, и тогда Иван понял: тема может выгореть. Даже несмотря на то, что она (тема эта) была, мягко говоря, не совсем законна. Но это все фигня. Главное, что Николай увидел в Лямине родственную душу, говорил с ним доверительно-уважительно, и Ивану это было чертовски приятно. В общей сложности молодые «юзера» общались минут двадцать. Все это время «старики» сидели в другом конце кабинета, покуривали и приглушенно беседовали о чем-то своем.