Собачий рай - Иван Сербин

Держа оружие направленным на свору, Волков ухватил тент под низ, поднатужился и рванул створку. И в этот момент сержант, обмякнув, стал заваливаться набок, и Волков рванулся вперед, чтобы подхватить его, помочь устоять на ногах, опереться, переждать эту несчастную пару минут, пока он будет выгонять машину и, «ракушки». А рванувшись на помощь напарнику, лейтенант отвел глаза от своры и упустил самый важный момент. Момент броска.

Овчарка точно была обученной. Жила среди людей, знала звуки и абсолютно точно представляла себе, что последует за тем или иным действием человека. В отличие от остальных псов, она сразу сообразила, что сейчас двуногие заберутся в странного зверя, непереносимо сладко воняющего, отбивающего нюх начисто и надолго, и… уйдут. Долгая охота закончится ничем. А найти, выследить и свалить новую добычу будет ох как непросто. Территории поделены, дичь напугана и попряталась. На этих двоих свора наткнулась по счастливой случайности, по счастливой случайности они не наткнулись на «патруль» хозяев территории — огромной стаи с могучим и очень опасным для чужаков вожаком, — по счастливой случайности дичь все еще здесь, вымотана и устала.

Она не собиралась упускать такой шанс, и потому, стоило Волкову отвести глаза, — овчарка прыгнула. Это был мощный, хорошо рассчитанный прыжок натасканного животного. Она не рассчитывала загрызть жертву в первой же атаке, но стремилась сбить с ног, повалить, лишить возможности воспользоваться смертельно опасной игрушкой, которую человек держал в руке.

Волков готовился к нападению, но оно все равно оказалось слишком внезапным. Удар пятидесятикилограммовой туши заставил его покачнуться и податься вперед, упершись рукой в асфальт. Его спасло только то, что он уже начал пригибаться, вытягивая руку вперед, чтобы подсесть под неимоверно тяжелое тело раненого напарника, подставляя плечо, принимая на спину его вес. Потому овчарка не смогла ударить всем телом. Она перелетела через сгибающуюся спину, извернулась в воздухе, стараясь приземлиться на лапы, но упала на бок. И тут же на Волкова набросились остальные. Он взмахнул рукой, закрутился, сбрасывая с себя всю эту визжащую, рычащую, захлебывающуюся яростной слюной свору. Выстрелил, но не попал, а в следующую секунду мощные клыки впились ему в предплечье. Пес не мог прокусить плащ, китель и поддетую под них теплую душегрейку, но сила сжатия челюстей оказалась настолько сильной, что Волков взвыл во весь голос. Ему показалось, в руке что-то захрустело остро и ломко, словно бы кости его были собраны из пучка сухих прутьев.

Тем не менее он заставил себя выпрямиться. Упав, он превратился бы в слишком легкую добычу. Псы нападали со всех сторон. Они «танцевали» вокруг, налетая мгновенно, кусая и тут же отскакивая, готовясь к очередной атаке. Как Волков ни старался, а выделить ни одного из них не удавалось. Мгновенно налетали сзади, сбоку, вцеплялись в предплечья, в запястья, дергая, кусая, сбивая прицел. Выстрелив трижды, он ни разу не попал. Неплохо для лучшего стрелка курса.

Итого, четыре патрона — вот и все, что осталось у него в запасе. И максимум пять минут жизни. А дальше… Как ни прискорбно это осознавать, но собаки оказались сильнее человека с оружием.

Удар в плечо — он отлетел к рифленой стенке «ракушки», ударился так, что гул, наверное, по всему кварталу поплыл. Атаковавшая овчарка отпрыгнула, зато вцепились в правую руку дворняги. Он выстрелил еще дважды — и снова мимо. Этот двор оказался абсолютно не приспособлен для боя. Хотя бы забиться в угол, прикрыть спину и бока, но не было тут угла. И шансов на спасение у него не было. Два патрона — вот и весь его арсенал. Даже если бы была еще одна запасная обойма, перезарядить он уже не успевал.

Овчарка одним прыжком подскочила, вцепилась в горящее огнем предплечье, рванула — даже в глазах полыхнуло от боли. Затрещала, разрываясь, материя. Потекло по руке горячее и липкое. Отпрыгнула, скалясь, и Волков увидел собственную кровь на ее морде. Еще один выстрел — и снова промах. Плащ скинуть, защититься — и то не успевал. И ничего под рукой. Хоть бы топор или нож.

В какой-то момент одна из дворняг оказалась точно на линии огня, и Волков нажал на курок. Хлопок и тут же глухой шлепок в асфальт. Псина взвизгнула, шарахнулась в сторону, упала на подогнувшиеся задние лапы, вскочила, отбежала еще на пару метров и тут упала окончательно. Извернулась, стала зализывать заднее бедро, из которого тягуче, медленно вытекала кровь. Очевидно, пуля прошла насквозь. Можно было порадоваться — хоть не за так помрет. Конечно, лучше было бы, если бы удалось подстрелить овчарку-«полковницу», но не повезло.

Это был его последний патрон. Волков вздохнул, и, словно бы почувствовав состояние человека, замерли собаки. Заурчали, почувствовав адреналин в его крови, неторопливо, спокойно стали сжимать круг. Волков навел на них пистолет, спустил курок.

— Пу!

Звонкий щелчок не отпугнул их, только заставил вздрогнуть. Но ведь даже не остановились, твари. Считать они, что ли, умеют?

«Полковница» нырнула к нему внезапно и молниеносно — Волков почти не видел движения. Серо-коричневая молния метнулась к его горлу. «Явно натаскивали», — подумал Волков в последнюю секунду.

В следующий миг… хлопнул выстрел. Овчарка как-то странно-развинченно качнулась вправо, а затем лапы ее подогнулись, она повалилась на бок, дергая задними лапами. Волков изумленно оглянулся. Журавель, сидя на земле, держал в руке пистолет.

Уцелевшие псы мгновенно откатились на почтительное расстояние, уселись поодаль, выжидая благоприятного момента для повторной атаки. Потеря вожака заставила их задуматься. С другой стороны, в своре, как ни странно, были только суки и ни одного кобеля. Существуют ли у собак матриархальные отношения?

— Открывай, Андрюш, гараж, — пробормотал Журавель. — Я послежу.

Сержант не боялся, возможно, именно поэтому собаки и не успели среагировать на его движение.

Волков, кряхтя, поднялся. Из рукава плаща текла кровь. Тяжелые капли падали на асфальт, на брюки, на начищенные гражданские туфли.

Движение отозвалось болью в израненном теле. Не слишком острой, но это только пока. Дальше будет хуже. Ладно, удастся убраться живыми — и на том спасибо.

Стараясь все-таки не поворачиваться к собакам спиной, Волков поднял створку тента. В «ракушке» стояла… «Ока». Волков хмыкнул. Он бы, разумеется, предпочел «Линкольн» или «Роллс-Ройс», но, как говорится, не до жиру. Спасибо и на том. Он с размаху саданул рукоятью пистолета по заднему боковому стеклу. С треском осыпались осколки, будто с погремушкой где-то рядом прошлись. Волков сунул руку в салон, открыл переднюю дверцу, затем, забравшись внутрь, поднял стопор на второй.

— Владимир Александрович, вы можете идти?

— Попробую.

— Погодите, я помогу.

Волков вышел из гаража, помог Журавелю подняться, повел к машине, стараясь держаться к своре лицом. Собаки заволновались.

— Заметили странность, Владимир Александрович? — бормотал Волков. — Такой хипеж устроили — караул. И ни одна тварь не выглянула. Хоть бы кто крикнул: «Хватит мучить собаку»! — Журавель усмехнулся. — А что? Я серьезно. Ни одной живой души. Странно, вы не находите? — Сержант кивнул. — Вот и мне тоже так кажется. Неладное что-то творится в этом квартальчике.