Русь против Хазарии. 400-летняя война - Михаил Елисеев

Восточный поход Святослава раз и навсегда вышиб Хазарию из ряда великих держав, и началась агония некогда могучего государства. Каганат лежал в руинах, правящая элита разбежалась, а там, где когда-то стояли цветущие города, теперь чернели огромные пепелища. Стаи воронья кружили над местами жестоких сражений и над разгромленными печенегами хазарскими кочевьями. В столице Итиле едва теплилась жизнь, и теперь даже речи не было о том, что город воспрянет и заживет прежней шумной и бойкой жизнью, что вновь оживут многочисленные базары, а у причалов появятся торговые суда. Рана, нанесенная русами каганату, оказалась смертельной.

Но тем не менее Хазария продолжала жить еще какое-то время.

Возвращавшиеся на места разоренных городов жители отстраивали свои дома и начинали заниматься повседневными делами, постепенно вернулись уцелевшие в боях беки и тарханы, и стало казаться, что пусть и не сразу, но государство удастся возродить. Однако этим надеждам не суждено было сбыться, поскольку постоянные набеги кочевников на хазарскую территорию ослабляли и без того неустойчивое положение страны. А добил остатки каганата сын Святослава князь Владимир.

Случилось это во время грандиозного похода на Восток, который организовал киевский князь в 985 году. Причем целью этого похода были явно не хазары, а волжские болгары, поскольку вряд ли Владимир потащился бы в такую даль, затратив значительные силы и средства для того, чтобы добить потихоньку угасающую державу. Все дело в том, что, начиная с 981 года, центр своей внешней политики сын Святослава переместил на Восток, где и постарался закончить дело, которое его могучий отец так и не довел до конца – сокрушить Волжскую Болгарию. Но обо всем по порядку.

Захватив в 980 году Киев и утвердившись в нем, Владимир начал сразу же вести активную внешнюю политику, стремясь восстановить пошатнувшееся положение Древнерусского государства. Русь была ослаблена как внутренними распрями между сыновьями Святослава, так и смутой в окраинных землях, чем и пользовались враждебно настроенные соседи. Однако новый князь действовал очень решительно, и первыми, кто ощутил это на своей шкуре, были ляхи: «В лето 6489 (981). Иде Володимиръ к ляхомъ и зая грады ихъ: Перемышль, Червенъ и ины городы, иже суть и до сего дне подъ Русью».

Судя по всему, князь так крепко разбил морду своему не в меру зарвавшемуся западному соседу, что у того надолго пропало всякое желание вступать с ним в борьбу, в том числе и за эти города. А ведь кусок был очень лакомый, поскольку данные города, которые в исторической литературе называют Червенскими, имели большое стратегическое значение. Расположенные на левом берегу Западного Буга, они были отличным плацдармом как для нападения на Русь, так и для нападения на Польшу – в зависимости от того, кто ими владел. Но ничего – ляхи стерпели, утерлись и до поры до времени не высовывались, а только с опаской косились на восток. И лишь в 1018 году, после смерти Владимира, когда бушевала кровавая усобица между его сыновьями, ляхи рискнули вновь протянуть свои загребущие руки к границам Русской земли. Окаянный Святополк призвал на Русь своего тестя Болеслава I, который и заграбастал под шумок Червенские города, а также разорил Киев.

Летописец дал поистине блестящую характеристику этому польскому князю, описав как свойства его характера, так и внешний вид, в этом вы сейчас сами убедитесь: «И был у Ярослава кормилец и воевода, именем Буда, и стал он укорять Болеслава, говоря: «Проткнем тебе колом брюхо твое толстое». Ибо был Болеслав велик и тяжек, так что и на коне не мог сидеть, но зато был умен». Воистину, как живой предстает перед нами правитель Польши!

Ну да бог с ним, с Болеславом, отметим лишь, что все захваченные города с 1031 года вновь будут отвоеваны русскими и со временем войдут в состав Галицко-Волынского княжества.

Однако вернемся к Владимиру.

После войны с Польшей в этом же году князь совершает поход в земли вятичей, которые отложились от Киевского государства. И вновь победа, о чем и сообщил летописец: «Семе же лете и вятичи победи и възложи на ня дань от плуга, якоже отець его имал». Из данного текста мы видим, что, в отличие от первых князей – Олега и Игоря, Владимир проявил снисходительность, не став брать с восставших славян пеню за моральный ущерб. Не был князь скопидомом, как его предки, и не трясся над каждой беличьей шкуркой. Он оставил все, как было при его отце, посчитав, что вятичи этот благородный жест оценят.

Однако не оценили.

«В лето 6490 (982). Заратишася вятичи, и иде на ня Володимеръ и победи я въторое» – так кратко и емко сообщает об этом событии летописец. Казалось бы, эко дело, подумаешь, опять забунтовали, подавил князь бунт, и ладно, но так кажется только на первый взгляд. Достаточно вспомнить, что случилось на Руси, когда к власти пришел Игорь, и сколько лет ему и Свенельду понадобилось на то, чтобы навести в стране порядок. Сначала восстали древляне, потом уличи, на границах появились печенеги, и в итоге государство чуть не посыпалось, как карточный домик. К чести Игоря и его воеводы, они со своей задачей справились, пусть даже и не сразу и ценой большой крови.

То, что ситуация сможет повториться при вступлении на Киевский стол Владимира, было весьма вероятно, но новый князь постоянно действует на опережение, громя своих врагов поодиночке. Мы не знаем, увеличил ли он после этого похода дань для своих подданных-смутьянов, но то, что не отменил, это уж точно, недаром в «Памяти и похвале князю Русскому Владимиру» говорится об этом событии не двусмысленно – «вятичей победил и дань на них положил». Скорее всего, именно во время этого похода у князя и созрел замысел войны против Волжской Болгарии. Сын Святослава отдавал себе отчет в том, что борьба с болгарами будет трудной, но у него перед глазами стоял пример великого отца, который сумел сокрушить Хазарский каганат, государство гораздо более сильное как в военном, так и в политическом отношении.

А шансы на победу у молодого князя были изначально, поскольку в его распоряжении имелись все силы Киевской державы, да и войска поверили в своего полководца. В случае успеха перед Владимиром открывались заманчивые перспективы, поскольку, закрепившись на Волге, он мог дать новый импульс Волжско-Каспийскому торговому пути. Правда, начало войны против Волжской Болгарии пришлось отложить.

В 983 году Владимир громит ятвягов и покоряет их земли. Понятно, что не просто так пошел на это беспокойное племя походом киевский князь, ведь бороться с их набегами придется даже Даниилу Галицкому.

На следующий год забузили радимичи, и вновь молодой киевский князь ведет полки не на Волжскую Болгарию, а на славянскую землю. Очевидно, радимичи тоже вдоволь нахлебались от своих «освободителей» из Киева, а потому решили избавиться от докучливой опеки и дать бой княжеским полкам.

Но боя не получилось.

Происходившее дальше больше напоминало анекдот: командующий передовым полком воевода Волчий Хвост опрокинул на реке Пещане мятежную рать и разогнал воинство восставших. Молниеносный разгром радимичей настолько поразил современников, что породил в народной среде поговорку, которую не без удовольствия зафиксировал летописец: «Пещаньци волъчья хвоста бегають». В итоге бунтовщики вновь склонились перед Киевом, а храбрый воевода получил свое место в истории.