Крисп Видесский - Гарри Тертлдав

— Если б чародейство не путало нам карты, ваше величество, я мог бы уверенно открыть вам исход. Однако будущие заклятия туманят чародейский взор. Могу уверить вас, однако, что Арваш тоже начинает бой вслепую.

Крисп втайне посомневался. Может быть, ясновидение и не могло помочь Арвашу, но он прожил впятеро-вшестеро дольше обычного человека. На каком опыте он может основываться, предугадывая ходы противника?

— Хватит ли у нас чародеев, чтобы сдержать его?

— В этом, ваше величество, я менее уверен, — ответил Трокунд. — Слава богу благому и премудрому, теперь мы имеем лучшее представление о том, как с ним справиться, благодаря изысканиям Гнатия.

— Благодаря Гнатию, — повторил Крисп без особой радости. Теперь вместо патриарха, верного ему беспредельно, но готового ради буквы святых писаний зажечь в империи пожар гражданской войны, он снова получил патриарха, умеренного теологически, зато способного предать Криспа, стоит тому отвернуться — хотя можно и не отворачиваться. Он надеялся только, что обмен окажется к лучшему.

— Когда я столкнулся с Арвашем в прошлом году, — продолжал Трокунд, — то принял его за шамана-варвара, могущественного вельми, но… Почему вы смеетесь, ваше величество?

— Неважно, — выдавил Крисп сквозь хохот. — Продолжай.

— Кхм. Да, как я сказал, Арваш Черный Плащ представлялся мне колдуном могучим, но неумелым. Теперь я понимаю, что дело обстоит совершенно иначе. Однако, получив, благодаря Гнатию, лучшее представление о том, какими методиками он пользуется, и имея рядом больше умелых товарищей, я надеюсь, что мы сумеем оборонить вас от его нападения.

При армии теперь состояли лучшие чародеи коллегии. Если Трокунд лишь надеялся, что, вместе взятые, они сумеют лишь успешно обороняться от Арваша, это лучше слов говорило о могуществе черного колдуна.

— А сможем ли мы в ответ ударить по северянам Арваша? — спросил Крисп.

— Попытаемся, ваше величество, — ответил Трокунд. — С помощью бога благого мы отведем от себя чары, которые может обрушить на нас Арваш, но помимо этого обещать ничего не могу. Битва воспламеняет страсти людские, чары легче проскальзывают мимо цели, и их проще разрушить. Потому-то боевые чары так редко срабатывают… кроме Арвашевых.

Криспу очень хотелось, чтобы чародей не добавил последних слов.

Быстрой рысью проехал мимо Ризульф.

— Почему вы не со своим полком? — поинтересовался Крисп.

Его тесть осадил коня и обернулся, ища, кто обратился к нему с такой фамильярностью. Когда он заметил Криспа, лицо его прояснилось.

— Приветствую, ваше величество, — отозвался он, отдавая честь. — Я только передал гонцу записку для приятеля в городе и теперь возвращаюсь к своим. С вашего разрешения… — Дождавшись кивка, он дал коню шпор и двинулся вперед.

Крисп проследил за ним взглядом. Ризульф не обернулся. Ехал он, точно на выезде, без единого лишнего движения.

— Какой он ловкий, — пробормотал Крисп скорее себе, чем чародею. — Ловко ездит, ловко говорит, ловко красуется и ловко мыслит.

— Но вам он не нравится. — Это не был вопрос.

— Нет. Я хотел бы полюбить его. Мне следовало бы — он ведь отец Дары. Но при этакой ловкости — откуда мне знать, что он думает на самом деле? Петроний уже ошибся в нем и расплатился полной мерой.

— По сравнению с Арвашем…

— Все прочие заботы меркнут, знаю. Но я должен следить и за мелочами, чтобы они не успели подрасти. Интересно, кому он пишет? Знаешь, Трокунд, мне бы следовало отрастить глаз на затылке и не спать ни днем ни ночью. Тогда я мог бы спать спокойнее — нет, я же не спал бы ни днем, ни ночью… — Крисп запнулся. — Ну вот, сам себя запутал.

— Ничего страшного, ваше величество, — улыбнулся Трокунд. — Современное чародейство все равно не может исполнить ваше желание, так что и волноваться не стоит.

— Наверное. Вот насчет Ризульфа — стоит, и еще как. — Крисп оглянулся снова, но генерал уже исчез — ловко — в толпе кавалеристов.

За день армия проходила не больше пешехода. На марше полки двигались быстро, но уйму времени пожирала разбивка лагеря вечером и сворачивание утром. К войскам, которые Крисп вел сначала против Петрония, а потом против Арваша в прошлом году, это относилось меньше. Чем больше армия, тем менее она поворотлива.

— Так всегда бывает, — ответил Маммиан, когда Крисп пожаловался ему. — Утром мы не можем выступить, пока не собрались самые ленивые. Если бы мы позволили самым торопливым убежать вперед, армия растянулась бы на полсотни миль. А весь смысл большого войска в том, чтобы использовать его целиком.

— Припасы, — проговорил Крисп, точно это была целая фраза.

Маммиан хлопнул его по плечу:

— Справимся, ваше величество. Если только не поползем улитками. Снабженцы знают, как быстро — или как медленно — мы движемся. И они умеют обеспечивать армии хлебом, могу вас заверить.

Крисп позволил себя убедить. Видесская бюрократия сохранила империю во время разгульного правления Анфима, а в прошлом хранила и в еще худшие царствования. Автократоры приходили, правили и уходили; бесцветные и опытные служители, письмоводители и логофеты оставались вечно. Армейские снабженцы относились к той же породе.

Крисп представил себе, что случилось бы, если б после смерти императора трон остался пуст. Вероятно, бюрократы продолжали бы управлять страной довольно умело… пока не потребовалось бы подписать какой-нибудь важный указ. А тогда из-за одной подписи государство рухнуло бы с треском. Крисп усмехнулся, радуясь собственной нелепой выдумке.

На следующий день армия проезжала мимо поля, на котором бандиты Арваша разбили армию Мавра. Братские могилы, выкопанные потом Крисповым войском, еще уродовали землю, но из грязи уже поднимались, как надежда, зеленые травинки.

— Пусть же наша победа, как эта трава, вырастет из прошлых поражений, — указал Крисп.

— Из ваших уст да Фосу бы в уши. — Трокунд очертил на груди солнечный круг и хитро покосился на Криспа:

— Я не знал, что ваше величество — поэт.

— Поэт? — Крисп фыркнул. — Я не поэт, я крестьянин — или был им. Над могилами вырастет высокая трава — это поле удобрили тела многих отважных солдат.

Маг серьезно кивнул:

— Это менее приятный образ, но, осмелюсь сказать, более точный.

Лагерь разбили в трех-четырех милях от поля битвы — как надеялся Крисп, достаточно далеко, чтобы не навевать солдатам мрачных мыслей. Вечером Крисп по привычке набросал записку Яковизию, описывая продвижение армии за день, и, закончив, позвал гонца.

Минутой спустя гонец уже подскакал к императорскому шатру.

— Давайте и ваше письмо, ваше величество, и я отбываю в город, — сказал он, отдавая честь.

Поза и тон гонца так ясно говорили «хватит-тратить-мое-время», что Крисп уверился, что имеет дело с урожденным горожанином.