Роковая перестановка - Барбара Вайн

— Не понимаю, о чем ты.

Зоси, гревшая молоко в кастрюльке, отошла от плиты. Она сгорбилась, взгляд стал как у мышки, загнанной в угол. Ребенок был на руках у Вивьен. Она и Зоси превратились в жриц секты материнства, они вместе исполняли ритуалы этого древнейшего культа, и Вивьен с улыбкой поддерживала Зоси в ее материнстве. В итоге Вивьен оказалась обманутой. После слов Эдама она попятилась, крепко прижимая к себе ребенка, на ее лице отразился шок. Эдам тогда подумал, что кто другой, услышь он такое заявление, уронил бы ребенка; Вивьен же только крепче ухватила малыша, как будто ему грозила опасность от самих произнесенных слов и он настоятельно нуждался в ее особой защите.

Он говорил твердо, без эмоций:

— Это ребенок, которого Зоси забрала из чужой машины, когда мы были в Лондоне. Она, если хотите, похитила его.

— Она просто вытащила ребенка из машины? И никто не видел, как она это делает?

— Очевидно, нет. Послушайте, мы уже сто раз это обсуждали. Я сыт по горло. Знаю, что это плохо, ужасно и все такое. Знаю. Я не придурок. Я знаю, что ребенка надо вернуть, и чем скорее, тем лучше.

Заговорила Вивьен. Она все еще держала ребенка на руках. И не хотела его выпускать.

— Это дурной поступок, порочный. Думаю, вы кретины, оба, вот кто вы такие. Этого ребенка нужно вернуть родителям, немедленно. Езжайте в Лондон и отдайте его.

— Я полностью согласен, — устало сказал Эдам.

— Тебе известно, кто ее родители? Полагаю, что нет. Ты говоришь, что вытащила ее из чьей-то машины? Ты совершенно сумасшедшая, у тебя плохо с головой.

— Ой, заткнись.

— Надо рассказать Руфусу. Он тоже должен участвовать в принятии решения.

Вероятно, то был первый раз, когда Вивьен сделала шаг навстречу Руфусу. Не выпуская ребенка из рук, она высунулась из окна и позвала его:

— Руфус, ты не мог бы прийти сюда?

Зоси наполнила бутылочку и подержала ее под холодной водой, чтобы слегка остудить. Затем она вытерла ее полотенцем и подошла к Вивьен, выставив вперед руки. На мгновение показалось, что Вивьен не отдаст ребенка: она подняла левую руку, как бы прикрывая лицо и голову от Зоси.

— Ты же украла живое существо, — не без удивления проговорила она. — Это человек, а не животное или игрушка. Ты хоть понимаешь это? Ты хоть немного задумывалась над этим?

При виде еды, маячившей в ярде от нее, девочка разразилась громкими воплями. Вивьен сказала:

— Я думала, она твоя, что это твой собственный ребенок, которого тебе каким-то образом удалось вернуть.

— Пожалуйста, Вивьен, отдай ее.

Руфус, с сигаретой в зубах, вошел именно в тот момент, когда происходила передача, когда Вивьен, отвернув голову, перекладывала ребенка на руки Зоси. Шива начал смеяться, не хохотать, а тихо, горестно посмеиваться, сокрушенно качая головой. Руфус сказал:

— Что происходит?

— Вчера днем Зоси похитила ребенка из чьей-то машины. Она сумасшедшая, это точно. Считает, что можно так просто похитить ребенка. Я знаю, ты думал, что это ее ребенок, мы все так думали, а оказывается, что нет, это чужой ребенок. Они даже не знают чей, не знают, кто его родители.

— Ой, да знаем мы. Татиан, тот мужик, у которого ты собираешься работать.

Вивьен посмотрела на Эдама и прижала ладони к лицу, вдруг ставшему таким же бледным, как ее платье. Ребенок на руках у Зоси сосал молоко, крохотными пальчиками с розовыми ноготками сжимая бутылку. Вивьен сделала шаг к Зоси, при этом вид у нее был угрожающим, как показалось Эдаму, он даже привстал, однако она лишь внимательно взглянула на лицо ребенка.

— Ты утверждаешь, что этот ребенок — Николя Татиан? Ты это имеешь в виду? Николя девять месяцев, она уже большая и может ползать. Я знаю, я видела ее. Одному Богу известно, чей это ребенок, одному Богу. Почему ты решила, что берешь ребенка Робина Татиана?

Зоси не ответила. Ей плевать, подумал Эдам, ей плевать, чей это ребенок, сейчас он ее, и только это имеет значение.

— Он был в машине у его дома. Зоси вполне естественно решила, что и ребенок его.

Шива, который до этого нервно хихикал, замолчал, но продолжал качать головой. Зато кухню огласил пронзительный хохот Руфуса. Он так сильно сотрясался от этого хохота, что ему пришлось сесть за стол.

— Включи радио, — сказала Вивьен. — Не выключайте, пока не услышим какие-нибудь новости. Наверняка об этом что-то скажут. Что ты ржешь, а? — набросилась она на Руфуса. — Тебе все это кажется забавным? Тебе бы даже убийство показалось забавным?

— Может быть, — сказал он, тряхнув головой. — Может быть.

Но когда пришел срок, ему так не показалось.

Шива включил радио, и всех оглушил рок. Почти одновременно в отдалении прогрохотал гром, как будто груда камней скатилась в яму. Затем музыка прекратилась, и мужской голос стал зачитывать сводку новостей.

* * *

Его тесть говорил об Уайвис-холле. Эдам, погруженный в воспоминания, на время отключился и упустил тот момент, когда разговор перешел на эту тему. Однако он догадывался, что толчком послужила новость, прочитанная или услышанная тестем, какая-то новая подробность, которую удалось раздобыть СМИ, и пока одна его часть жаждала узнать, о чем речь, другая шарахалась от этого, готова была отдать все, чтобы не знать, закрывала глаза и затыкала уши. Не хотел Эдам и отвечать на вопросы, которые ему сейчас задавались — о том, как он стал владельцем поместья, что собой представлял дом, какова была площадь участка, какие люди жили по соседству.

Но Эдам отвечал, хотя и рассеянно, думая о том, что нужно узнать у отца Энн, с чего начался разговор — то ли со статьи в вечерней газете, в которую он боялся заглядывать, то ли с новости по телевизору. Однако он не спросил. Вместо этого вдруг заявил, что тема неприятная, что ему не хочется говорить об этом. Энн, прищурившись, с подозрением посмотрела на мужа — кажется, в последнее время подобный взгляд стал для нее обычным. И неожиданно Эдам подумал: мой брак этого не переживет, мы разбежимся. В каком-то смысле это будет меньшим из зол. Если единственным результатом всего этого станет крах его семейной жизни, можно будет сказать, что он легко отделался. Только вот единственным результатом это не будет, потому что сейчас на сцене появился человек-коипу и дает свои показания.

* * *

Эдам вспомнил молнию, яркую вспышку, осветившую кухню. Только тогда они сообразили, что уже стемнело. Возникла иллюзия, что наступила ночь, но ночь еще не пришла, даже вечер еще не наступил, была просто вторая половина дня. Эдам подошел к окну и посмотрел на серо-фиолетовое небо с тучами, которые собрались в горные хребты со снежными шапками на вершинах. Как Гималаи, где в предгорьях тепло и душно, а на пиках ясно и холодно. На синем горизонте снова появилось дерево молнии, его ветки пронзили тучи, и за этой вспышкой последовал гром, похожий на выстрел.