Царевна-лягушка для герпетолога - Оксана Токарева

часть запасов углеводородов, которые планета копила миллионы лет. Ты что-то хочешь мне сказать? — поинтересовался он с наигранным интересом.

Потом хлопнул себя по лбу, делая вид, что вспомнил, почему я не могу ему ответить, провел рукой возле моего рта, отчего губы, как при попадании с мороза в жарко натопленное помещение, словно пронзили сотни иголок.

— Почему ты думаешь, что я стану тебе помогать? Особенно после того, как ты убил моего брата, — кое-как набрав во все еще сдавленную заклятьем грудь, выдавила я.

Лицо Константина Щаславовича сделалось маской оскорбленной невинности.

— Твой брат сначала воспользовался моим гостеприимством, потом вместе с отцом этой неблагодарной твари болотной, — не поворачиваясь, он указал на Василису, — горы своротил, чтобы лишить меня одного из важнейших источников энергии. Потом прокрался сюда, как вор, хотел забрать то, что ему не принадлежит. Я его предупреждал, но он не послушал. Теперь пусть питает кровью мое дерево. А что же до твоего вопроса, то ты, кажется, забыла, что в моей власти все еще находится твой недошаман. Я думаю, ты заинтересована в том, чтобы его не постигла судьба твоего непутевого брата. Вот ведь, верно сказал поэт про сердце красавицы! Я-то, тебя поджидая, хотел приготовить сюрприз. Да только, боюсь, ради этого увальня никчемного ты даже перышком пошевелить не захочешь.

Он зловеще повел черной изогнутой бровью, и в проеме возле софы появился Никита. Явно замерзший в банном халате и шлепанцах, вид он имел довольно жалкий. Голодным взглядом озирал роскошный стол, а на меня демонстративно отказывался смотреть. Судя по его виду, сюда он попал вскоре после моего ухода и теперь костерил меня за то, что не слушала его добрых советов.

— Ну что, богатырь липовый, — ухмыльнулся Константин Щаславович. — Помнишь наш уговор? Я слов на ветер не бросаю: сумеешь убедить красную девицу — отпущу и даже доставлю тебя домой.

Никита глянул на меня с негодованием и обидой. Весь его вид словно кричал: «А я же предупреждал!» Впрочем, ему все-таки хватило ума не высказывать своих претензий вслух, а прямо сразу перейти к делу.

— Ты, Маш, это, лучше его не зли, иначе хуже будет! — начал он, опасливо озираясь, словно ожидая окрика или удара.

Синяков и ссадин на его лице и руках я не разглядела, но ведь даже без волшебства существует немало способов причинить боль и тяжкий вред здоровью, не оставив следов.

— Куда уж хуже? — сглатывая комок, нервно хмыкнула я, глядя на опутанных заклятьями Леву с Василисой и вспоминая разрубленное тело Ивана.

Никиту почему-то эти слова разозлили.

— Сделай хоть раз по-моему, — хрипло и жалобно завыл он, картинно заламывая руки. — Выполни ты его просьбу! Вытащи всех нас. Сил больше нет в этом гадюшнике сидеть! У меня сессия не закрыта! Я к маме с папой хочу!

С каждым словом он говорил все жарче, к концу речи аж трясся, готовый упасть на колени и умолять. Кажется, даже его призрак, пытавшийся выманить меня от костра, выглядел достойнее. Я, конечно, жалела, что из-за меня это великовозрастное дитятко оказалось в такой передряге. Но уж лучше бы он в самом деле отправился за нами вслед.

Даже не проследив за моей реакцией, Константин Щаславович разочарованно покачал головой.

— Не таких слов я ждал от тебя, Добрынин Никита! Эх, перевелись, видать, на Руси богатыри! Я же тебя, дурня, предупреждал, что девка у тебя непростая. К ней нужен особый подход. Сначала дудочку копеечную за миллион отдать отказалась, потом распознала подметный наряд. А ты что? Думал, плечами крутыми поведешь, слоника покажешь, и она растает? И что с тобой теперь делать? Да я б тебя даже охранником в свой ресторан не взял! А в тура круторогого превращать — так я ж не вздорная ведьма Маринка!

Оставив Никиту дрожать от страха и корчиться на полу от жалости к себе несчастному, Бессмертный повернулся к Леве.

— А ты чем порадуешь, герой? В глаза-то ей глянуть вообще сможешь после того, как брата на погибель привел? И сопли прибери, — раздраженно мазанул он сомнительной чистоты платком по Левиному лицу, плотоядно облизываясь. — Как ты только, такой малахольный, вообще с моим дубом справился?

— Не слушай его, Маш! — едва обретя возможность говорить, прогундосил Лева.

Шмыгнул носом, втягивая кровь, потом торопливой скороговоркой продолжал:

— Я знаю, что виноват, и нет мне прощения. Я не послушал предостережения и всех нас подвел. Но золотые яблоки ему нельзя ни в коем случае давать, Василиса именно об этом хотела предупредить…

— Достаточно! — оборвал его Бессмертный. — Ответ неверный.

Он, точно профессор на лекции, заложил руки за спину, прошелся взад-вперед, неодобрительно переводя взгляд с Никиты на Леву и обратно.

— Ох, добры молодцы, не умеете вы красных девок убеждать. Понятно, почему в стране демографическая ситуация такая хреновая. Как ты, Марья-краса, с ними обоими вообще какое-то дело имела? За одного чуть замуж не пошла, другому сына родить пообещала. Впрочем, все вы, девки, — дуры, — он с презрением кивнул на скорбно съежившуюся на софе Василису. — Это я уже давно уяснил. Ну да ладно, все приходится делать самому. Думаю, я приведу более веские аргументы.

С этими словами Константин Щаславович снова приблизился к Леве, все тем же платком заботливо отер ему лоб, убрал налипшие волосы. С таким же видом обычно охотники поправляют перья или приглаживают шерсть только что убитой дичи, чтобы сделать более эффектное фото.

— Вижу, мой мальчик, жить тебе сейчас тошно, — констатировал он. — А помереть быстро и безболезненно не получается. Так я помогу.

Он приложил руку к Левиной груди и хищно скрючил пальцы. Я не сразу поняла, что он делает, а когда смысл его действий до меня дошел, закричала от ужаса и бессилия. Всего за несколько мгновений Левино лицо густой сеткой покрыли морщины, виски и глаза глубоко запали, кожа сделалась дряблой, обвиснув на шее и возле беззубого рта, поредевшие волосы поседели, руки превратились в узловатые бессильные плети, спину согнул застарелый недуг.

Константин Щаславович стоял рядом бодр и весел. Он сбросил вальяжность среднего возраста, сделавшись ровесником Левы и забрав его прежнюю внешность, как в том сне, который я видела накануне нашего злополучного похода. Только выражение глаз осталось жестким и пустым, и на губах играла презрительная усмешка.

Чтобы еще больше насладиться произведенным эффектом, он снял с Левы заклятие неподвижности, и мой бедный возлюбленный просто упал на пол, не в силах подняться и с трудом переводя дух, неудобно откинув левую руку и хватаясь правой за грудь. Похоже, вмиг обветшавшее надорванное сердце не выдержало последних