Корпорация Лемнискату. И начнется отсчет - Наталья Косухина

И эта любовь выжигала во мне все день ото дня. Боль жила со мной постоянно. Когда она становилась невыносимой, я брала скрипку и выплескивала переживания в музыке.

Лидия меня ругала, уговаривала все забыть, но я не могла.

Не могла перестать его любить, не могла простить его, и единственное, чего мне сейчас хотелось, это спастись, убежать, скрыться… Иногда, когда я видела, как он общается с другими женщинами, разные мысли крутились в моей голове, встреча с его друзьями до сих пор словно стояла перед глазами, и, понимая, насколько мы с ним не пара, получая подтверждения невероятности всего происходящего, я потихоньку сходила с ума.

– Ольга…

Подняв взгляд от книги, я увидела стоящего рядом отца. Когда он успел подойти?

– Что ты делаешь? – приподнял брови отец.

Я посмотрела на книгу в своих руках. Люблю думать и читать в библиотеке, в своем любимом кресле, вот и сейчас попробовала в нем отвлечься. Не получилось.

– Читаю.

Батюшка присел напротив.

– Ты не переворачиваешь страницу уже минут пять. Разучилась читать?

– Просто я обдумываю то, что прочла.

– Это в комедийной пьесе? – кивнул отец на книгу.

– Везде есть скрытые уроки.

Некоторое время батюшка сверлил меня взглядом.

– Ольга, в последнее время я не вижу Алексея в нашем доме. Вы поссорились?

– Почему вы так решили?

– Раньше ты проводила с ним каждую свободную минуту, а теперь грустишь и никуда не выходишь. Он обидел тебя?

Видя, как отец переживает, я решила его успокоить.

– Алексей некоторое время назад сделал мне предложение.

Не ожидавший такого ответа граф замер.

– Что ты ответила?

– Я пока думаю. У меня очень теплое отношение к Разинскому, но я не уверена до конца, что готова связать с ним жизнь.

– Тебя смущает что-то конкретное? – прищурился батюшка.

– Нет, просто стараюсь разобраться в своих чувствах.

Услышав, что дело в эмоциях, граф сразу успокоился и, поднявшись, заметил:

– Ольга, я хочу, чтобы ты знала. Какое бы решение ты ни приняла, семья поддержит тебя.

Я улыбнулась отцу.

– Спасибо, папа. – И, провожая его взглядом, подумала: «Я тоже все для тебя сделаю».

Не успела я прийти в себя после общения с отцом, как следом за ним в библиотеку вошла Светлана, и по ее лицу я сразу поняла: она подслушивала.

– Зачем ты врешь родителям?

Захлопнув книгу, я встала и, положив томик на стол, спокойно поинтересовалась:

– О чем именно я вру?

– О том, что помолвлена.

– Я еще не дала ответа, – слукавила я.

Нельзя раскрывать нашу состоявшуюся помолвку.

– Ты считаешь, кто-то поверит, будто Алексей ухаживает за тобой? – не находила себе места сестра. – Посмотри на себя, ну что может быть у вас общего?

Слова сестры больно ударили по сердечным ранам, которые и так не переставали кровоточить, и я начала злиться. Надо выяснить причину этой злобы по отношению ко мне. Хватит, я и так уже долго терпела, а каков итог? Люди используют меня как инструмент. Не-е-ет! Пора заставить уважать себя.

– И ты считаешь, что ему больше подошла бы такая злобная пустышка, как ты, да еще и с дурными манерами? Помимо внешней красоты у тебя ничего нет.

Светлана, не ожидавшая от меня отпора, нахмурилась.

– А что есть у тебя? Я слышала разговоры отца и матери. Ты же мутант, ошибка природы. Что будет, если общество узнает об этом?

– Ничего. Это ты никогда не выйдешь замуж из-за того, что распускаешь нелепые слухи, – рассмеялась я.

Это привело сестру в бешенство:

– Ты… Я знаю, что ты затеяла!

Наконец я дала своим чувствам волю. По лицу сестры я поняла, что мои глаза засветились, от тела тоже начало исходить красное сияние.

– Что ты можешь знать о нас? О моей природе, природе Разинского? – наступала я на нее. – Ты так им восхищаешься, а он такой же, как я. Понимаешь? Я самая сильная из трех творцов, и ты представления не имеешь, на что я способна.

Даже мой голос слегка изменился, стал сильным и грозным. Светлана расширившимися глазами смотрела на меня. Отступать ей было некуда, она уже уперлась спиной в книжный шкаф.

– Не смей больше говорить о моей природе или что ты знаешь меня. Я больше тебя беспокоить не буду. Так не давай мне повода продемонстрировать тебе свое… уродство.

Светлана смотрела, как пылают мое тело и одежда, как переливается огнем радужка глаз, и ужас стыл в ее взгляде.

– Прочь! – топнула я ногой, выводя ее из ступора, и сестра вылетела из библиотеки, а я упала на ближайший стул, закрыв лицо руками.

Вот зачем я это сделала, почему не сдержалась? Ведь на самом деле меня не так волнует отношение Светланы, как слова, что она мне сказала.

Сердце ныло, напоминая, что сестра была права…

Разговор с отцом и ссора с сестрой буквально вымотали меня, а вечер предстоял еще напряженнее. Корнейси пригласил меня в клуб, где богатые аристократы смотрят бои и делают ставки. Алексей обещал мне показать его, но времени, видимо, не нашел.

Зачем? Если он добился от меня всего, чего хотел, то сейчас достаточно просто придерживать около себя.

Но не просто так я направилась в этот клуб. Я знала, что там будет Джеймс и решила поговорить с ним, постараться узнать то, что отказался сообщить мне Разинский.

Клуб был оформлен в средневековом стиле: каменные колонны, мраморный пол, ниши, где в металлических чашах, заполненных маслом, горел огонь, расставленные повсюду факелы. И на центральной стене красовался огромный череп мамонта или буйвола: сложно разобрать.

Подняв голову, я увидела балюстраду второго этажа, где тоже сновали люди.

Безусловно, клуб производил совершенно иное впечатление, нежели клуб в бедном районе, однако планировка оказалось одинаковой.

Поднявшись на второй этаж, я затаилась, стараясь рассмотреть получше, что же происходит в зале и есть ли там нужный мне человек.

Взгляд скользил по гостям, сегодня вечером присутствовали не только мужчины, но и дамы, так же, как и я, облаченные в черные платья, черные плащи с красной подкладкой, маски вполлица и шляпы.

Узнать светскую женщину в таком маскараде довольно сложно. И если в бедном районе на боях никто не прятал своего лица, то здесь берегли репутацию.

Как будто у них есть что беречь. Уверена, здесь найдутся и многие из друзей Разинского.

Однако стоило мне подумать о нем, как взгляд наткнулся на знакомую фигуру, что рассекала толпу внизу, явно кого-то высматривая.