Время и книги (сборник)  - Уильям Сомерсет Моэм

Шанкара, как предполагают, родился на юге Индии в конце восьмого века нашей эры и прожил всего тридцать два года. Это был человек огромного ума, поэт, философ и великий духовный учитель. Самое большое его достижение – то, что он на основе Упанишад создал собственную религиозную систему, известную под названием «адвайта». Она абсолютно монистична, или, как предпочитают говорить индийские религиозные философы, недуалистична. Притом, если я верно понимаю, у нее два основных понятия, и связаны они неразрывно – я бы сказал, как двойные звезды, удерживаемые вместе таинственной силой притяжения. Эти понятия – Брахман и Атман. Брахман – единственная реальность. Брахман в отличие от Бога христиан и мусульман безличен и беспол; в санскрите «Брахман» – среднего рода. Брахман – бытие, сознание и блаженство. Он единый, он бесформенный, бездеятельный, бесстрастный и не ведает ни страданий, ни смерти. Это дух – единственный, называемый «одно без второго», бесконечный и неизменный. Он непознаваем, ибо познать его можно лишь через него самого. Всемогущий и всеведущий, первооснова всех основ; из него происходят все вещи, им они поддерживаются и в нем растворяются. Он – единственный источник жизни. Из всех богов, созданных страхом и чаяниями человека, он, возможно, самый непостижимый и самый ошеломляющий.

Материальный мир – проявление Брахмана. Мир существует, реально или воображаемо, от вечности до вечности, но возникает вопрос – зачем Брахману, который бесконечен и не имеет желаний, как-то себя проявлять? На этот счет есть две главные теории. Первая: его проявление есть выражение радости и мощи. Однако когда вспомнишь, сколько в мире бед и страданий, невольно подумаешь, что лучше бы Брахману не проявляться. По другой теории, более привлекательной, мир – спонтанное излияние сути Брахмана. Он не может не выплескиваться, как не может ньютоново яблоко не упасть на землю. Создатели Упанишад ничего не знали о скоплениях галактик в миллионах световых лет от нас. Они ничего не знали о мириадах звезд Млечного Пути, об их планетах, на которых тоже, вероятно, существует жизнь. Человеческому разуму трудно представить создателя такого масштаба. По сравнению с этим вселенная Упанишад с ее четырнадцатью мирами, существующими в едином пространстве и времени, населенная разнообразными существами, совсем маленькая.

Проявляя себя в материальном мире, Брахман выступает в ипостаси, называемой Ишвара. Ишвара – бог-творец. Он высший дух, всеведущий, всемогущий и совершенный. Он – первопричина, создатель, хранитель и разрушитель мира. Мир происходит от Ишвары и возвращается в него. Ишвара создает его с помощью майи – силы самовыражения. Понятие майи очень трудно определить. Обычно оно переводится словом «иллюзия» и передает обманчивый характер мира. Про мир нельзя сказать, что он реален или что он нереален. Мир – отражение Брахмана, и реальность его состоит в том, что он отражает реальность.

Мир иллюзорен с позиции реальности, но он не иллюзия. Он реален с позиции сознания. Индийские мудрецы любят приводить следующий пример: ночью в темноте вы замечаете нечто, принимаемое вами за змею, и убегаете. Утром оказывается, что это всего лишь веревка. Змея – ваша иллюзия, но веревка-то была. Веревка реальна, вы можете привязать ею вола или лодку – или же повеситься. Понятие майи неразрывно связано с понятием авидьи. «Авидья» переводится как «неведение» или «ложное знание». Именно благодаря авидье мы принимаем веревку за змею. И благодаря авидье мы считаем иллюзорный мир и свое индивидуальное «я» реальностью Брахмана.

Почему же всемогущий и добрый Бог создал мир, в котором так много горя? Может ли он быть творцом мира, где одним хорошо, а другим плохо? Если Бог дает своим созданиям столь разную судьбу, он, наверное, жесток и несправедлив.

Тот, кто читал «Братьев Карамазовых», не забудет страшную историю, рассказанную Иваном, когда он обсуждал с Алешей природу зла. Иван согласен веровать в Бога, карающего грешников, но почему же должны страдать невинные дети? Речь шла о некоем генерале, который, когда крепостной мальчик нечаянно зашиб ногу его охотничьей собаке, велел раздеть ребенка и затравил собаками на глазах у матери. Если Бог такое дозволяет, говорит Иван, то это злой Бог, и в такого он верить не желает. Проблема зла, как известно, всегда была для монистических религий камнем преткновения. Индуисты мирились с ней благодаря вере в реинкарнацию и понятию кармы. Когда наступает смерть, тело умирает, но нечто, что индуисты называют тонким телом, остается и попадает в другое временное обиталище. Кажется, никто не знает, как идея реинкарнации проникла в индуизм. Предполагается, что она призвана объяснить, почему в мире, созданном всемогущим божеством, существует неравенство человеческих судеб, почему одним уготован счастливый жребий, другим несчастный, одни рождены для радостей, другие для бедствий. Такое объяснение оправдывает существующие религиозные понятия, но не открывает причины их зарождения. Арии вполне могли перенять идею реинкарнации у анимистических племен Индии, веривших, что после смерти человека душа его поселяется в дереве или камне. Сказать, что индус верит в реинкарнацию, – значит ничего не сказать. Это понятие для него родное, впитанное с материнским молоком, он уверен в нем так же, как мы уверены, что, сунув руку в огонь, обожжемся. Карма – сила, которая определяет природу и судьбу человека как результат его поведения в предыдущих воплощениях. Последующие жизни тоже определяются поступками, совершенными в предыдущих жизнях и в жизни настоящей. Если наши собратья страдают от незаслуженных, на наш взгляд, ударов судьбы, если от рождения у них телесные изъяны, или с ними происходят несчастные случаи, или они мучаются от наследственных заболеваний – все их беды объясняются не злым роком, но их собственными проступками и грехами, совершенными в прошлых жизнях. Будь Алеша индуистом, он ответил бы Ивану, что в этой ужасной истории ничто не умаляет милость Господа. Ребенок пострадал из-за грехов, совершенных им в прошлых рождениях. Справедливость восторжествовала, он за них расплатился и теперь возродится, чтобы прожить более счастливую жизнь. Насколько мне известно, лучшего объяснения для существования в мире зла человеческий разум еще не изобрел.

Когда индуист умирает, то, что называется грубым телом – туловище, конечности, внутренности, – сжигается; но тонкое тело – чувства, разум, его «я» – нематериально и в огне не погибает.

Тонкое тело, подобно Христианину в «Пути паломника»[88], несет бремя грехов, совершенных в прошлых жизнях, бремя, которое следует за душой, когда после перерыва – короткого или долгого – она переселяется в другое обиталище. Словом «душа» переводчики обозначают понятие, называемое на санскрите «Атман». Однако Атман – нечто большее, чем душа, потому что, например, в христианстве душа рождается вместе с человеком, Атман же существует на протяжении вечности. Это реальная сущность, «самость» всякого человека. Она неизменной проходит череду рождений, на нее не влияют события жизни. Атман – индивидуальное «я» живого существа, в котором он обитает. Он не меняется с возрастом, не знает радостей или печалей. Он – бесстрастный наблюдатель. Он не больше горчичного зернышка и не меньше бесконечности. Атман не часть Брахмана, ибо Брахман не имеет частей – на то он и Брахман.