Смятение чувств - Мэри Бэлоу

А потом губы мужа опустились с ее подбородка и продвинулись вниз вдоль ее шеи, у основания которой бился быстрый пульс. Руки Дэвида скользили легко, подобно языкам пламени, по ее грудям. Он обхватил их ладонями и слегка приподнял.

Она откинула голову назад. Все так чудесно. Так замечательно. Она не боролась со своими ощущениями. Ведь Дэвид велел ей не сопротивляться желаниям. И надо ему подчиниться. Он же сказал, что это не грешно. Мужчину и женщину Господь сотворил облеченными в плоть. А то, что создал Бог, не может быть грешно. Она почувствовала губы, а потом и язык Дэвида на своем соске.

Ребекка стала задыхаться. Потом вскрикнула от потрясения и вспыхнувшего желания и, когда Дэвид принялся сосать ее грудь, вцепилась ему в волосы. Она ощутила прилив молока в обе груди и в замешательстве застонала.

– Да, – сказал он. – О да. – Дэвид повернул голову к другой груди и стал ее нежно посасывать. – О да. – Теперь он снова стал целовать Ребекку в губы. Она почувствовала у себя на губах сладкий вкус своего собственного молока.

– Я хочу тебя, – сказал он, обнимая жену. – Скажи, что и ты хочешь меня. Ну скажи.

– Я тебя хочу, – произнесла она. Ее желание отдавалось пульсацией между ее бедер и глубоко внутри нее.

– Где? – жестко спросил он. – Где ты хочешь меня?

Она была не в состоянии ответить ему. Она сейчас не могла ничего сказать – ни вслух, ни даже мысленно.

– Где? – продолжал настаивать он. – Ну скажи же!

– Между ног, – промолвила она. – Внутри меня.

– Да! – ликующе вскрикнул он. – Да. Тогда иди ко мне.

Страстное желание отдавалось в ней учащенным пульсом, Ребекка изнемогала от вожделения. Она не испытывала ни смущения, ни ужаса перед своим распутным желанием. Она не знала, сможет ли выдержать еще мгновение, не знала, как перенесет боль, когда Дэвид войдет в нее, охваченный столь сильным порывом страсти.

Он положил ее на кровать и немедленно лег на жену сверху. Она раздвинула ноги и руки, не дожидаясь, пока он заставит ее сделать это.

– Нет, – сказал он, ища своим ртом ее губы. – Прикоснись ко мне, Ребекка. Прикоснись ко мне.

Она обняла его, впиваясь пальцами в его плечи и спину, чувствуя его крепкие мускулы, ощущая в полной мере его мужскую силу. Дэвид на миг застыл, перед тем как войти в нее. А потом Ребекка испытала какое-то исступление. Ей показалось, что она вот-вот взорвется от страстного желания. Ее руки, дрожа, опустились на постель.

– Прошу тебя. – Она догадалась, что это ее собственный голос: его сейчас трудно было узнать – так сильно он изменился. Она будто опьянела от вожделения. Ребекка уже и без приказа Дэвида перестала контролировать себя. – Прошу тебя… Давай же… Давай же, Дэвид!

Он приподнял ее ноги и раздвинул их. Ребекка обхватила ногами его могучие бедра.

– Так? – Низкий голос Дэвида прозвучал рядом с ее ухом. – Ты хотела этого?

Она внезапно испугалась. Она оказалась совершенно беззащитна перед ним. Вся в его власти. На ее теле не осталось уже ни одного места, к которому бы он не успел прикоснуться.

– Да. – Она задыхалась. – Да… О да… – Ребекка предполагала заранее, что испытает мучения. Ведь Дэвид вошел так глубоко. И действительно, она сейчас испытывала сладостные муки, способные свести ее с ума. От них нельзя было скрыться. Их нельзя было избежать. Дэвид обхватил ее ягодицы и прижал Ребекку к себе.

– А так? – Он медленно вышел из нее, а затем вновь проник внутрь – сильно и глубоко.

Наступала блаженная агония. От нее было некуда деться. Она распространялась по всему телу Ребекки. А Дэвид был безжалостен. Он все быстрее и быстрее двигался внутри нее, воздействуя на главный очаг мучительного блаженства. Дэвид совсем не знал милосердия. Он лишь требовал отдать ему все. И, что еще ужаснее, взять от него все.

А потом она стала царапать его, и у него на спине выступила кровь. Правда, Ребекка этого сразу не заметила. Что-то происходило. Что-то еще должно было произойти. И это было настолько чуждо ее прошлому опыту, что Ребекку охватил слепой ужас и она стала бороться.

– Нет! – Она изо всех сил пыталась оттолкнуть Дэвида. – Нет!

– Да. – Над ней нависло его лицо, искаженное от неистовой страсти. – Да, Ребекка. Все! Все!..

Он на мгновение перестал двигаться, но не вышел из нее. Он не будет милосерден. Всегда, бесконечно, медленно, безжалостно будет входить глубоко в нее. Вновь, и вновь, и вновь. До тех пор, пока она не потеряет остатки самообладания и все кругом не разлетится на части.

Абсолютно все.

Она вскрикнула.

Дэвид что-то говорил ей, но она перестала понимать.

И вновь двигался – сильно и ритмично.

И вздыхал, и что-то бормотал.

И вот все разлетелось на куски. И тело, и душа оказались в свободном падении. Ребекка позволила себе падать, не думая о том, куда приземлится. Остались лишь свобода и побег куда-то далеко от самой себя. Уже не имело значения, когда и куда она приземлится, погибнет ли при падении или отделается легкими ушибами. Падение для нее стало всем.

Она чувствовала, что связана с телом мужчины, который падал вместе с ней.

– Это может быть красиво, – сказал он ей позже – вероятно, спустя несколько секунд, а возможно, и несколько часов. – Может быть красиво, не только когда есть любовь, но и тогда, когда ее нет, а существуют лишь привязанность и некоторые обязательства. А именно это у нас есть, Ребекка. Ведь правда? Ведь мы привязаны друг к другу?

Он слегка отодвинулся от нее, не переставая обнимать. Они оба вспотели и никак не могли отдышаться. Дэвид укрыл жену и себя простыней и одеялом, хотя стояла теплая летняя ночь.

Ребекка была все еще слишком вялой, чтобы ответить ему. Она пребывала в каком-то полусне и плохо соображала. И все-таки – что же произошло? Почему это настолько не соответствует тому, чему ее учили, и ее личному опыту?

Привязанность?.. А разве привязанность дает о себе знать именно таким образом? Некоторые обязательства? Разве так они проявляются? Разве супруги могут испытывать подобные ощущения?

«Своим телом я перед тобой преклонюсь». Ребекка вспоминала сейчас голос Дэвида, повторяющего эти слова вслед за викарием в крейборнской церкви.

Она почувствовала, что перед ней преклоняются. Все эти ощущения были такими плотскими, такими пугающими, но перед ней действительно преклонялись. И изведала она муки блаженства. И восхитилась ими. И окунулась в сладостное изнеможение. Ребекка заснула.

* * *

Порой, когда она оставалась одна, Ребекка погружалась в долгие раздумья. Или порой, когда была занята – пусть даже общалась в этот момент с другими людьми, – она на мгновение отрывалась от своих дел и принималась мечтать, уходя от окружающей действительности.