Ветра времени - Мария Данилова

– Даже Зор? – Замерла я.

– Зор – мой Повелитель. И я устал из раза в раз повторять тебе одно и то же.

Я взяла паузу, поразмыслив обо всем, что здесь происходило. Макс решил, что разговор исчерпан. На самом деле в его голосе было угадывалось терпение, которое он как будто бы выказывал по отношению ко мне только лишь потому, что этого требовали обязательства. Я знаю, Макс горы свернет ради Зора, но он заигрался в правителя. Да и я тоже.

– А я устала от твоего тона, Макс, – грустно вздохнула я.

Сначала он кинул на меня взгляд а-ля «смерд посмел осквернить святыню?!», но, увидев на моем лице лишь усталость и тоску по дому – по Энцо в частности – сменил свой гнев на милость, подарив мне снисхождение.

– У тебя был выбор, Сирина, – более спокойно произнес Макс.

– У меня он до сих пор есть, – лишь поправила я.

Его глаза сверкнули сомнением, он слегка нахмурил брови, не испугался, но как будто не понял, к чему я веду, что я хочу этим сказать. Что-то все-таки екнуло, он захотел знать и одними глазами как будто бы приказал мне объясниться.

Как месяц подле Фараона в Древнем Египте меняет человека из нашего времени.

– Но я все еще выбираю остаться, – добавила я. – И все еще потому, что ты мой друг. Если бы мне пришлось снова идти сюда, я бы поступила так же. Но, Макс… – я взяла его за руку, призывая к большему снисхождению и мягкости, – мы должны уходить.

Он проследил за моим жестом, пару секунд изучал мою ладонь, державшую его руку, а затем глубоко и тяжело вздохнул.

– Он ведь счастлив, знаешь? – Признался вдруг он. – Он наконец-то получил то, что хотел получить всю свою жизнь. Он столько рассказывал мне о том времени, когда по праву должен будет стать Правителем. У него были такие громадные планы, такое бесподобное будущее. Даже с его желанием войны, он ведь прекрасный правитель, ты же видишь!

В его голосе зазвучала преданность и восхищение, он как будто говорил о своем идоле, своем боге, своей мечте. Даже голос у Макса зазвучал по-другому. Я мягко улыбнулась.

– Я знаю, Макс, – покрепче сжала его руку я.

Тень легкой грусти и внезапно накатившей невыносимой тоски легла на его лицо. Макс, наконец-то, понял, что эта притворная игра, в которую мы играли, подошла к концу. Как бы это ни было приятно, нам нужно было уходить. И нет ничего в этом мире, что бы могло нас задержать.

То ли Макс не хотел, чтобы я видела его лицо в этот момент, то ли он поддался чувствам, но он внезапно притянул меня к себе и обнял одной рукой. Так, как это делает родной брат, заботясь о своей любимой сестре. Я почувствовала это. А почему одной рукой? Да потому, что вторая, как обычно, лежала на рукояти его бронзового клинка. Любил он эту игрушку больше жизни.

Я соскучилась по Максу. Все это время он постоянно был с Зором, держался его так, словно был самим шерданом1. Так и было, по сути, но это же были совсем другие отношения.

Тем не менее, Макс, наконец-то, принял решение. Правда, оставалось некоторое маленькое обстоятельство: фараон Древнего Египта.

Как и говорил когда-то в самом начале Макс, так просто взять и сбросить бомбу на него было нельзя. Мой друг начал становиться очень похожим на змея искусителя. Оставаясь ночью в покоях Зора, Макс начал вкрадчивые разговоры о нашем времени. Сначала он основывался на том, что соскучился по дому, потом медленно перешел к историям о том, чего достигла цивилизация за все то время, пока Зор не правил Египтом.

Через пару дней, впечатленный рассказами, Зор уже в который раз просил рассказать ему о тех новинках и изобретениях, до которых додумалось – додумается – в свое время человечество. Ему это нравилось, но, к сожалению, пока я видела на лице Зора только интерес, какой проявляет ребенок, просящий рассказать ему о том, как живут дикие аборигены в африканских джунглях.

Но это уже было начало. Я не сомневалась в том, что теперь мы уже к чему-нибудь придем, особенно после того, как видела грустное и отрешенное лицо Макса. Он, конечно, рисовал на лице улыбку, но глаза были полны печали. Я понимала, что он был готов отдать Зору этот мир, весь Египет, все времена мира, целую вселенную, только чтобы видеть, как Зор счастлив.

Я знаю, мне довольно сложно понять, что такое быть разрубленным напополам и как именно Зор вернул Макса к жизни, но мой друг был действительно предан новому Фараону. Вся его искренность, преданность и благодарность вкладывалась в каждое его слово, жест, поступок. Он делал все, чтобы только Зор не задумывался ни о чем плохом. А Зор, в свою очередь, никогда не требовал от Макса ничего лишнего, ни единого поступка, который мог бы его унизить или показать, что только Зор здесь главный. По крайней мере, так было сначала.

В общем, так прошло еще несколько дней и, когда наступила пора казней, мне уже совсем перестало нравиться здесь находиться. Стражники разыскали в ближайших селениях – и не очень – предателей, изменников, которые бежали из города, как только Зор стал фараоном, и теперь их привели на суд.

Что было показательно – Зор не убивал простых крестьян, обычных безобидных людей, он давал им выбор. И все это было благодаря Максу. Я не сомневаюсь, что Зор с радостью посмотрел бы на то, как отрубят головы этим изменникам. Тем не менее, он давал им возможность остаться здесь и вернуться в свои дома, которые они оставили, либо беспрепятственно покинуть город.

Тот день я запомнила надолго. Впрочем, как и Макс. Да все его запомнили. Это стало переломным моментом в наших жизнях. Особенно в глазах Макса.

Все прошло хорошо, крестьяне и ремесленники были благодарны за благосклонность Фараона и просили вернуться к новым домам, не тем, что они оставили из-за нового правителя. Я разобрала что-то про то, что их новые дома были лучше старых. Не слишком прислушиваясь, я уже хотела поскорее перейти к следующему пункту на сегодняшний день, поэтому не заостряла свое внимание.

А надо было.

Зор подарил им улыбку, благосклонную и даже, можно сказать, добрую. Люди обрадовались, раскланялись ему и двинулись к выходу. И вот тогда-то Зор сделал едва заметное движение головой и восемнадцать безобидных, безоружных человек накрыло дождем из беспощадных стрел.

Воцарилась звенящая тишина. Никто не двигался, никто не мог позволить себе и слова. В это самое мгновение и я, и Макс внезапно поняли, какая именно власть лежала в руках Зора. Никто не мог пошевелиться. Приказы фараона не обсуждались, он был абсолютом и как бы мы себя не обманывали, только он обладал всеми привилегиями. Мы лишь благодаря его благосклонности еще держались за наши жизни.

И в этот самый момент я впервые поняла: если Зор захочет, нам не жить.

Спустя минуту полнейшей тишины – Зор как будто бы испытывал нас и нашу преданность – Фараон поднялся с места и обернулся на нас. По привычке, мы склонили головы в поклоне перед ним. Сначала это было просто игрой – по крайней мере, для меня – теперь это уже неизбежная необходимость.