Тактика победы - Михаил Кутузов

Бонапарт, не объявляя войны, вторгся в Россию и разорил большую полосу земли в нашем Отечестве; увидим теперь, как он выйдет из Москвы, в которую пожаловал без приглашения, теперь долг повелевает нам наносить ему вред всевозможнейший. Он объявляет, будто вступлением в Москву поход окончился, а русские говорят, что война еще только начинается. Ежели он этого не ведает, то скоро узнает на самом деле.

– А когда нет надежды к заключению мира, – сказал Лористон, – так станем действовать, но через то опять начнется пролитие крови храбрых воинов, которые везде сражались геройски и которых целые армии подходят со всех сторон.

Князь. Еще раз повторяю: Вы можете брать всевозможные меры к обратному выступлению, а мы постараемся предупредить Вас. Впрочем, уже недалеко то время, в которое мы начнем провожать Вас. – Не имеете ли предложить еще что-нибудь?

Лористон начал жаловаться на ожесточение, произведенное в народе с намерением уничтожить всю надежду на восстановление мира; говорил, что несправедливо обвиняют французов в опустошении и сожжении столицы, тогда как сами же московские жители были виновниками сего бедствия.

Князь сказал в ответ, что он в первый раз в жизни слышит жалобы на горячую любовь целого народа к своему Отечеству, народа, защищающего свою родину от такого неприятеля, который нападением своим подал необходимую причину к ужаснейшему ожесточению и что такой народ, по всей справедливости, достоин похвалы и удивления.

А касательно сожжения Москвы князь прибавил: «Я уже давно живу на свете, приобрел много опытности воинской и пользуюсь доверением русской нации; и так не удивляйтесь, что ежедневно и ежечасно получаю достоверные сведения обо всем, в Москве происходящем. Я сам приказал истребить некоторые магазейны, и русские по вступлении французов истребили только запасы экипажей, приметивши, что французы хотят их разделить между собою для собственной забавы.

От жителей было очень мало пожаров: напротив того, французы выжгли столицу по обдуманному плану; определяли дни для зажигательства и назначали кварталы по очереди, когда именно какому надлежало истребится пламенем. Я имею обо всем весьма точные известия. Вот доказательство, что не жители опустошили столицу: прочные дома и здания, которых не можно истребить пламенем, разрушаемы были посредством пушечных выстрелов. Будьте уверены, что мы постараемся заплатить вам». И разговор кончился.

Разумеется, что Лористон не был доволен таким успехом в своем посольстве. Уже давно французы привыкли о подобных делах вести переговор с глазу на глаз или при весьма немногих надежных людях, а тут надлежало говорить при тридцати особах как находившихся при знаменитом вожде российском, так и сопровождавших присланного с хищническим препоручением.

Из письма А.-Л.-Ж. де Сталь-Гольштейн Е. И. Кутузовой

Как благодарна я Вам, княгиня, за Ваше письмо; я уже думала, что забыта Вами – это было бы естественно при таких обстоятельствах, но прискорбно для меня. Действительно, князь, Ваш супруг, был Фабием в отношении этого африканца; он дерзнул выжидать и ему удалось, дай Бог однако же, чтобы успех этот был полным.

Такому человеку, как Наполеон, вселенная повинуется, его силы неистощимы, он вызовет войска из Германии и, конечно, соединит все усилия, чтобы изгладить позор, испытанный им первый раз в жизни. Поддержите энергию Вашего супруга в минуту, когда, быть может, успех ему изменит, – я уверена, что с этой стороны он найдет опору и ему будет принадлежать честь изменить судьбу мира. Вы вполне достойны, княгиня, чувствовать энтузиазм, который должно возбуждать такое положение – вообще, на Вас лежит ответственность войны. […]

Боже мой, как завидую я Вам! Я не знаю судьбы более прекрасной, как быть женою великого человека! Будьте так добры сказать генералу Милорадовичу, что я готовлю ему лавровый венок, как достойному сподвижнику своего полководца. Тысячу приветствий.

Рапорт М. И. Кутузова Александру I о взятии Вереи отрядом генерал-майора И. С. Дорохова

Сентября 26-го числа имел я счастье всеподданнейше донести Вашему Императорскому Величеству, что отряженному мною для действия по пространству между Гжатью и Можайском генерал-майору Дорохову предписано было первоначально иметь в виду истребление укреплений, сделанных неприятелем в городе Верее.

Сей храбрый генерал произвел сие данное ему предписание с такою же предприимчивостью, как и быстротою. Повергаемое у сего к освященным стопам Вашего Императорского Величества вестфальское знамя и множество пленных суть трофеи, ознаменовавшие день сей, а из приложенного у сего оригинального рапорта генерал-майора Дорохова увидеть изволите подробности победы сей.

Флигель-адъютант Вашего Императорского Величества поручик Орлов, привезший известие о взятии Вереи, уведомляет, что штурм произведен был в действие с такою быстротою, что при сильной потере неприятеля урон с нашей стороны не превосходит 30 человек убитыми.

Письмо М. И. Кутузова дочери и зятю, П. М. и М. Ф. Толстым

Парашенька, мой друг, с Матвеем Федоровичем и с детьми, здравствуй!

Я, слава Богу, здоров. Стоим уже более недели на одном месте и с Наполеоном смотрим друг на друга – каждый выжидает время. Между тем маленькими частями деремся всякой день и поныне везде удачно. Всякий день берем в полон человек по триста и теряем так мало, что почти ничего. Кудашев разбойничает также с партией и два хороших дела имел. От Катерины Ильинишны получил письмо сегодня: все наши здоровы. Боже вас благослови.

В Рязани можете быть спокойны, к вам никакой француз не зайдет.

Рескрипт Александра I М. И. Кутузову об активизации военных действий

Князь Михаил Ларионович!

Со 2 сентября Москва в руках неприятельских. Последние Ваши рапорты от 20-го, и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия против неприятеля и освобождения сей первопрестольной столицы, но даже по последним рапортам Вашим вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула со знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом в опасности!

По рапортам же от генерала Винцен[ге]роде вижу Я, что неприятельский десятитысячный корпус продвигается по Петербургской дороге. Другой в нескольких тысячах также подается к Дмитрову. Третий продвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25-е число находился в Москве.