Урожай ядовитых ягодок - Дарья Донцова

Но к огромному Светиному изумлению, по указанному адресу ивпрямь действовала ночлежка, сотрудники которой отнеслись к ней приветливо.Выдали кусочек мыла, полотенце, отправили в душ, а потом снабдили чьей-тостарой, но чистой одеждой. В приюте кормили, не шикарно, но сносно, а на ужиндаже дали к каше банан. Когда же служащие узнали, что Света бывшая портниха, ейразрешили оставаться в ночлежке днем, посадили в маленьком закутке и велелишить обновки для начальства. Светлана не задумывалась о будущем, зиму быпережить, и ладно.

Туся попала в приют раньше. Она тоже была портнихой,оказавшейся на пенсии по инвалидности, в свое время ей неудачно удалили желчныйпузырь. У нее тоже скончался муж, и она осталась с ребенком, с дочерью. Потом вдоме появился зять, затем сразу двое близнецов.

– Не хотите, мама, поправить здоровье в санатории, –предложил ласково муж дочери.

Кто же откажется от хорошего? Туся отбыла в августе впансионат. Зять не пожадничал, приобрел путевку аж на сорок восемь дней, решилуважить тещу. Туся гуляла по лесу, наслаждалась природой, отдыхала. Но когда 30сентября вернулась домой, ее ожидал сокрушительный сюрприз.

Дверь открыла посторонняя женщина. Не пустив Тусю даже в прихожую,она заявила:

– Квартира продана, тут теперь мы живем.

Сначала Туся обалдела. Как зять и дочь сумели продатьквартиру, не поставив об этом в известность прописанную в ней по закону мать итещу, осталось загадкой. Но потом, общаясь с такими же, как она, выброшенными иненужными людьми, Туся поняла, что афера проста, как плевок. Просто ееродственники подкупили кого надо в домоуправлении и нашли не слишком честногонотариуса.

Первое время она, как и Света, скиталась по знакомым. Вмилицию не обращалась, в суд не подавала, просто мыкалась у людей, работаладомработницей «с проживанием», потом няней, ну а затем пришла в приют. Тусютоже посадили шить.

Их поселили в одной комнате на десять человек. Кроватиженщин стояли почти рядом, через одну. Вот на той, «серединной», койке женщиныменялись постоянно, и однажды там очутилась худая, изможденная, по виду оченьбольная женщина, бывшая зэчка Коломийцева Светлана Алексеевна. Она мучиласьбессонницей и по ночам рассказывала Свете и Тусе о своей непутевой жизни. Оброшенной в младенчестве дочке Виоле, о муже со странным и смешным именемЛенинид, о посадках, пьянстве, замужестве, рожденных детях…

– Эх, – хрипела Света, уставясь в незанавешенное окно. – Мнебы только сил набрать. Отъемся чуток и поеду к Лениниду, мы с ним официально неразводились, Виола-то выросла, уж не бросит меня, возьмет к себе! Другие-тодети на Украине, за границей теперь, а Виола тут, рукой подать.

Света и Туся молчали, у них было собственное мнение облагодарности детей, но ведь не отнимать же у несчастной последнюю надежду!

А Коломийцева каждую ночь все более подробно рассказывала опервой семье. Из ее слов выходило, что Ленинид просто святой, этакая помесьматери Терезы с князем Мышкиным.

– Он не способен никого обидеть, – сообщала несчастнаябольная, – а Виола просто отличная девка, она меня обожает. Вот только чуть всебя приду – и в путь, адрес-то я точно знаю, на прежнем месте Ленинид, мне всправочной сказали.

Словно молитву, она шептала название улицы, номер дома иквартиры, и постепенно Туся со Светой начали ей завидовать. Им-то идти былонекуда, а соседку по комнате ждала семья. Света и Туся как-то забыли, чтоКоломийцева видела свою дочь в последний раз давно, более тридцати лет назад.Виола была несмышленым младенцем, да и Ленинид небось давным-давно позабыл пронепутевую женушку. Эта простая мысль не пришла швеям в голову, если честно, ихобуревала черная зависть.

Коломийцева пережила зиму, она скончалась в первый деньвесны. А тридцатого марта директриса приюта вызвала к себе Свету и объявилатой, что больше держать женщину у себя не может.

– Наш центр всего лишь временное пристанище, – объяснялаона.

– И куда мне, – безнадежно спросила Света, – вновь на улицу?

– Нет, конечно, оформим документы в дом престарелых, –пояснила директриса.

Света вернулась в комнату в подавленном настроении. Домпрестарелых! Муниципальная темница для несчастных стариков, где обслуживающийперсонал распоряжается бедолагами, как хочет. Но альтернативы нет. Жить наулице она больше не сможет.

Ночь пролетала без сна. В какой-то момент, переворачиваясь вочередной раз с боку на бок, Света наткнулась глазами на койку Коломийцевой.Там теперь вовсю храпела грузная старуха.

Внезапно в голову пришло решение. Надо поехать к этой Виолеи постараться у нее остаться. Из рассказов Коломийцевой следовало, что онадобрая.

Сказано – сделано. Наврав начальнице, что хочет сдать заденьги кровь в Боткинской больнице, Света получила паспорт и отправилась поадресу, который, слушая долгими ночами бесконечные рассказы Коломийцевой,выучила наизусть. Разоблачения она не боялась, за три десятилетия люди меняютсякоренным образом.

Представляете теперь ее изумление, когда в квартирепоявилась Туся, которой в голову пришла та же идея!

Светлана замолчала и затеребила полотенце.

– Ты нас того, не это…, – забубнила Туся, – ну, в общем…Сейчас замуж выйдем, ну и…

– Где похоронили Коломийцеву? – отмерла я.

– Кто ж знает, – развела руками Света, – бомжей попростууспокаивают, сожгут в крематории, и все – ни могилки, ни памятника, словно и нежил человек совсем.

– Ты нас не гони, – прошептала Туся, – мы поможем во всем,сейчас Никитка подрастет, станем с ним по очереди сидеть. Ты как, Светка?

– Я за милую душу, – с жаром воскликнула женщина, – буду емуи Кристе бабкой, а Вилке с Томкой теткой!

Они замолчали. Я попыталась встать с биде, но не смогла, вноги словно кто-то налил минеральную воду. Пузырьки бегали от щиколоток кколенкам, а ступней словно не было.

– Но Света так подробно рассказывала о зоне, – ошарашеннопробормотала я, – столько деталей: шитье, условно-досрочное освобождение…Откуда она про это знает?

– Убедительной я хотела казаться, – вздохнула Света, –боялась, догадаешься, что я самозванка.

– В приюте девяносто процентов бывших зэчек, – отмахнуласьТуся, – поговоришь с ними, и словно сама срок мотала, все расскажут, с деталямии мелкими подробностями.

– Эй, Вилка, – тихо спросила Туся, – ты чего?