Седьмой рыцарь - Екатерина Кариди

— Пара.

— И это в лучшем случае.

Мрачно резюмировали Рианат и Атхор.

— Надо сейчас же идти к королеве — матери… — пробормотала Виль. понимая, что времени у них почти нет, и еще неизвестно, как пойдет ритуал.

Идти никуда не пришлось, королева Феодора сама появилась на террасе. Все семеро и Вильгельмина немедленно склонились перед ней.

— Матушка, — проговорил Хаториан.

— Я все знаю, не трать время. Девушка пойдет со мной, надо форсировать подготовку. А вы… — проговорила она, оглядев семерых братьев. — У вас есть прекрасная возможность подумать о будущем.

И странно усмехнулась. Не знай рыцари свою приемную мать, вздрогнули бы от страха. И на всякий случай, никто не решился возражать или задавать лишние вопросы.

Оказавшись в своих покоях, Феодора оглядела Виль и цыкнула с досады:

— Эх… Времени мало, а ты еще совсем сырая…

Виль молчала как мышь, отводя глаза. Сырая так сырая, королеве виднее. Феодора стянула с головы мудрено наверченное покрывало и зашвырнула его куда-то. Прошлась стремительно по комнате из угла в угол, присела. И проговорила, опершись на подлокотник:

— Впрочем, как и я когда-то. Ничего. Но тебе девочка придется здорово напрячься. Понимаешь? Нам всем придется.

— Понимаю, конечно.

Тут королева снова подскочила и забегала по комнате, как молоденькая девчонка, ответа Виль она даже и не услышала. Леди Феодора уже была полна великих новаторских идей, как-никак не каждый день проводятся ТАКИЕ научные эксперименты. Конечно, сетовала, заламывала руки и сокрушалась, что времени мало, что мальчики (!) будут подвергаться столь неизученному воздействию.

Виль не могла сдержать улыбку, услышав, как она называет мальчиком Хатора, ладно еще Хаториана, тот выглядел почти юношей, но это старое чудовище…

— А ты чего там улыбаешься? — поймала ее на «месте преступления» Феодора.

— Я…? Нет, — скромно потупилась Виль, но улыбка как назло…

Смеялись уже обе. Потом королева сказала:

— Я рада, что ты не теряешь присутствия духа. Но теперь нам пора всерьез заняться делами. Готовиться начнем прямо сейчас.

Это Виль раньше думала, что у нее плотный график занятий? Некогда вздохнуть?

Сейчас настал настоящий кошмар!

Беспрерывные тренировки до полного изнеможения, причем гоняла ее сама Феодора. Магия плетений, заклинания, векторы, удержание, наложение, закрепление. Да масса еще, от чего у девушки волосы дыбом вставали. А это же надо запомнить! И подавляющую часть заклинаний она узнавала только сейчас.

Но занятия магией вовсе не отменяли ежедневных занятий с лордами! Стихии, владение, умножение, передача. Мечи. Ежедневно.

Мечи теперь были не легенькие, как сначала, а настоящие, тяжеленные. К мечам добавились еще копья, дротики и лук. Хорошо, хоть секиру и цеп отменили! Ториан и Ротхан превратились в настоящих чудовищ, теперь она понимала, что раньше близнецы ее просто щадили.

Да и остальные стихийники, как с цепи сорвались.

И каждый раз после очередного выматывающего занятия ее накачивал силой огромный добродушный Наирот, приговаривая:

— Ну потерпи еще немного, девонька, еше немного… Уже всего ничего осталось.

И вздыхал. Впрочем, всем им, сильным мужчинам, было тяжело осознавать, что теперь они зависят от маленькой нежной девочки, которую бы им холить и лелеять, а вместо этого гоняют, как…

Единственная радость — занятия трангрессией. Это было время, которое они проводили вместе с Хаторианом. Все остальное — только видеть друг друга издали мельком. Да еще поцелуи украдкой.

Ох, эти поцелуи украдкой…

Короткая хмельная радость, глоток блаженства. Но его хватало. Появлялись силы перетерпеть еще несколько часов. Чем занимался Хаториан в эти дни, Виль не спрашивала. Королева — мать сказала, что он тоже будет занят, а она просто поверила.

Наконец, на тринадцатый день этой бешеной гонки, Феодора в очередной раз все проверив и перепроверив, решила, что достаточно.

День склонялся к закату. Они только что отрабатывали сложно изломанный вектор. Виль на секунду прикрыла уставшие глаза. И почувствовала, как королева — мать взяла ее за руку.

— Девочка моя… Сегодня.

Феодора проговорила эти слова и шумно сглотнула. А потом скользнула пальцами по лицу и заметалась по комнате, взмахивая руками.

Волнение. Виль и сама была ни жива ни мертва от волнения. Ноги вдруг стали ватными, сразу тысяча сомнений. А вдруг она не справится, а вдруг силы не хватит, а вдруг она повредит Хаториану… Последняя мысль вовсе заставила ее похолодеть.

— А ну прекратила быстро! — рявкнула Феодора, почувствовав, что Виль сама не своя от страха и волнения.

Виль аж отдернулась, приоткрыв рот. Затрясла головой. Курица, как есть курица! Расползлась…

— Все у тебя получится, — смягчилась королева, успокаивая. — У нас получится, я буду рядом.

Потом Феодора глубоко вдохнула, задерживая дыхание. Глаза сумасшедшие, бедовые. Огнем горят. И вся она какая-то молодая, сила так и плещет, переливается через край.

Ох и рисковая же была королева в молодости, подумалось девушке. Хотя, конечно, рисковая, в одиночку шестерых могущественных магов положила, да еще и умирающую драконницу с драконенком отбила. Виль зажмурилась, ей до нее еще расти и расти… Пуфффф…

— Иди сейчас. Приготовься. Тебе должно омыться и надеть белое платье. Олеир приготовит. Волосы расчеши и распусти, и обуви не надевай.

Виль кивнула, ее уже изрядно потряхивало от волнения. Еще немного и зубы начнут чечетку выбивать.

— А он… Хаториан? — спросила она.

— Он тоже готовиться будет. И братья его. Все. И я, — проговорила Феодора. Качнув головой. — Иди, девочка. Пора. Будешь через час здесь, на террасе.

В свои покои Виль переместилась, теперь она уже вполне сносно владела трансгрессией. Там ее встретила строгая и взволнованная Олеир.

— Кушать ничего нельзя, принцесса. Идите помойтесь, а я пока приготовлю платье.

Да она бы все равно не смогла ничего съесть, в горло не полезло бы. Как в тумане пошла в ванную, мылась там механически, а в голове снова тысяча мыслей. Потом поняла, что все эти страхи и сомнения бессмысленны, и стала молиться, потому что благое это дело.

И от этого мир и уверенность разлились в душе, так, будто Господь услышал и дал силы, а вода смыла все сомнения. Выходила она из ванной уже с совершенно другим настроем. Все удастся, потому что иначе нельзя.