Дом с маяком: о мире, в котором каждый важен. История Лиды Мониава, рассказанная ей самой - Лида Мониава

фоне, как титры в конце фильма. Лида начинает читать: Балбашева Виталина, Мурашов Андрей, Мурашова Алиса, Лена Березина, Павлик, Ромка, Лиза, Леша, Диана… Читает долго, тихим голосом, без падений и всплесков, пока наконец не говорит: «Я всех не смогу».

Всех слишком много.

* * *

Но все же хоспис – это не только «комфортный путь на тот свет».

В каюте номер пять «Дома с маяком» сейчас живет Леха Бабич. На двери его имя и фото – до. Сероглазый красавец двадцати одного года, короткая армейская стрижка. После увольнения Леху нашли дома без сознания – никто так и не понял, что случилось. Два месяца реанимации, гипоксия, «от мозга непонятно что осталось», склоняется над ним нянь Ястребов: «Когда Леху привезли к нам, скрюченного в позе эмбриона, с седой бородой, это был старик, гниющее тело в пролежнях, живой труп – в потемневших глазах не было никакой жизни».

Кредо Димы Ястребова – в любой непонятной ситуации идем в ванну. Он просит разрешения у мамы и несет Леху в ванную, где моет и бреет. А потом начинает рассказывать свои фирменные солдатские анекдоты. И Леха Бабич улыбается. Дима протирает глаза. Наверное, показалось. Или нет? Леха улыбается!

Дима Ястребов, который вдруг понял, что перед ним не бесчувственный старик, а живой Леха, закусывает удила: «Мы с тобой еще повоюем! Мы им докажем!» Дима так долго работал в хосписе и так ждал чуда, как ждут его все родители, посетители и сотрудники «Дома с маяком», что Лехе некуда деваться: Ястребов будит в нем жизнь. Леха больше не имеет права отключаться, как делал это два месяца, поставив на себе крест. Когда за окном пролетает самолет, Леха впервые реагирует на его звук, будто наконец верит, что он еще жив и однажды сможет полететь в родной Приморский край.

«Добрый день, Лида. Мы в стационаре “Дома с маяком”, и тут все уже шарахаются от моих “спасибо”, а благодарность меня переполняет, и я пишу Вам, – пишет мама Елена Бабич. – Я привезла сюда почти трупик сына. В реанимации он потерял почти половину веса, получил глубокие пролежни размером с мою ладонь… А самое главное, диагноз был предельно понятен: кома, малое сознание, вегетативное состояние. Рекомендации: кормить через трубку в носу и переворачивать. Точка. Мы не знали про “Дом с маяком”. Нас друзья зарегистрировали, потому что нам некуда было выписываться из больницы, и нас взяли сюда. Его помыли (ПОМЫЛИ!!!). Это уже было чудом. Но самое главное, Дима, Дмитрий Ястребов, сказал мне: он смеется, он улыбался моим шуткам. Я не поверила, конечно, думала, Дима меня утешает. И тогда он приблизил свое лицо к Алешиному и сказал: “У меня сейчас нет шутки для тебя, но надо, чтобы мне поверили. Пожалуйста, улыбнись, засмейся”. И Алеша улыбнулся. Он беззвучно засмеялся. У меня до сих пор мурашки от воспоминания. Я увидела мимику живого сына!»

Логопед предлагает конфетку, и Леха осторожно начинает перекатывать ее языком от щеки к щеке, а потом проглатывает. Ест с ложечки пюре из чернослива – и облизывается. Пьет через трубочку сок. Няня читает Лехе вслух Улицкую – тот закатывает глаза: лучше не надо.

«Стало понятно, что Леша понимает смысл каждого обращенного к нему слова, – продолжает мама. – Он смеется с нянями и слушает врача. Арина и Лена, все медсестры и медбратья – это наши феи, от пролежней скоро останутся только следы. А Дима – Алешин личный волшебник. Если бы не он, я бы не обратилась к сыну ни с одним словом, не общалась бы с ним. Я не знаю, что это, может, профессионализм, может, человечность, но то, что сделал Дима, казалось совершенно невозможным по всем прогнозам. Спасибо ему. Спасибо Вам. Спасибо Алене. Спасибо Ане, Лючии и Земфире. Здесь на самом деле Дом с маяком. Дом, конечно. И маяки мне засветили. Я теперь понимаю, куда грести. А если растеряюсь, я знаю, у кого спросить, где светит свет. Где верят и общаются, где мой сын – живой человек, а не объект в коме. Спасибо Диме за чудо. Спасибо Вам, Лида, за маяк».

Через несколько месяцев, в августе 2022-го, Леха Бабич в разговоре с ассистентом отдела физической терапии произносит свое первое «да».

Эпилог

Нетихая гавань

Из соцсети Лиды Мониава, декабрь 2014 года: «Черное называют белым, а мы слушаем и боимся потерять маленький кусочек своего, потому что ведь дело важнее политики. Я все думаю, как с этим быть. Кажется, быть можно, только если твердо знаешь, что ничего твоего у тебя нет, совсем ничего. Никакое дело не твое, ты лично сам ничего не можешь, ни выиграть, ни проиграть, ни сохранить. Все, что есть, – подарок ни за что ни про что. А значит, и потерять страшно только одно – Бога».

Последняя глава этой книги должна была стать разворотом в будущее, где ее герои продолжат разбираться с паллиативной помощью, равными правами для людей с инвалидностью и повышением резильентности россиян. Но хотя после смерти Коли диван вернулся в Лидин рабочий кабинет в хосписе, Лида больше не сидит на нем с ногами перед посетителями. Дверь в кабинет просто не открывается: пол в несколько слоев уставлен мешками с вещами. Нужно все: сковородки, матрасы, детская обувь, чайники, деньги на лекарства, трусы, тапки…

История закольцовывается. Когда-то в конце восьмидесятых, после конфликта в Нагорном Карабахе, московская правозащитница Виктория Чаликова создала комитет помощи беженцам «Гражданское содействие». Ее дочь Галя Чаликова пришла волонтером в детскую больницу, а затем организовала фонд «Подари жизнь» и завещала своей помощнице и ученице Лиде Мониава создать хоспис для детей. Спустя полтора десятка лет, за которые Россия пережила и бум благотворительности, и триумфальное шествие паллиативного движения, Лида занимается тем, с чего все и начиналось: помощью пострадавшим от катастрофы.

Летом 2022 года указатели на «Дом с маяком» ведут в Скорняжный переулок в центре Москвы. Нет, Дом не переехал. Это новый дом – для тех, кто лишился своего.

В старом здании училища бывший спортивный зал занят складом вещей. В баскетбольном кольце висит огромный плюшевый медведь, который никак не найдет своего нового хозяина. К скалолазной стене прислонилась гора подушек, она высится до самого потолка. Здесь настоящая пещера Аладдина, куда от метро «Сухаревская» стекается народ, внешне не отличимый от обычных жителей столицы. Подросток перебирает стопку настольных игр, его отец – коробку с мужскими зимними шапками: «Что-что, а шапка у меня теперь есть». Худенькой женщине с маленьким ребенком мужчина достает с полки коробки с обувью.