Великие арабские завоевания - Хью Кеннеди

Смерть одного араба в те первые годы арабских набегов за реку имела неожиданные и долговременные последствия. Рассказывают, что среди мусульман, погибших в походе на Самарканд, был Кусам, сын аль-Аббаса, дяди пророка Мухаммада. Кусам не только обладал почитаемым статусом спутника Пророка, но и приходился ему двоюродным братом. Несмотря на высокое происхождение и большие связи, его запомнили скромным человеком, который отказывался принимать больше обычной доли добычи для себя и коня. Мусульмане Средней Азии чтят его память, и, как бы скромны ни были его действительные достижения, он принес харизму приближенного самого Пророка в эти далекие страны, создав прямую связь между Мухаммадом и мусульманами Трансоксании. Возникла легенда, что он не умер, а жив в своей могиле, под древними сложенными из сырцовых кирпичей стенами Самарканда. Ему дали имя «Шахи Зинда» — Живой Царь, и в эпоху Тимуридов (конец XIV — начало XV веков) его могила стала центром сложного комплекса захоронений принцев, и особенно принцесс, двора Тамерлана. Их мавзолеи с куполами из бирюзы и синего изразца стали самым чистым и изысканным образцом персидской архитектуры, дошедшей до наших дней.

В 671 году Зияд ибн Аби Суфйан, правитель Ирака и всего Востока, собрал в Ираке, главным образом в Басре, 50 000 человек, чтобы вывести их в Мерв и тем сократить потребление местных ресурсов. До того времени арабские армии ежегодно ходили походами в Хорасан и каждую зиму возвращались в Ирак, оставляя лишь маленькие отряды для защиты городов. Появление такого множества мусульман в качестве постоянных поселенцев преобразило ситуацию. Возможно, в Мерве и окрестных городках и деревнях оказалось больше арабских поселенцев, чем во всем остальном Иране. Они были голодны, жаждали богатств и подвигов — им предстояло образовать ядро армии, вторгшейся в Трансоксанию.

Когда правителем Хорасана в 681 году назначили Салм ибн Зияда, набеги за Оке стали более частыми и целенаправленными. Он занялся методичной подготовкой, собирая армию силой в несколько тысяч человек из арабских поселенцев. Многие из этих добровольцев охотно приняли участие в джихаде, но не всех переполнял энтузиазм: позже один человек рассказывал, как он пришел, чтобы записаться в предстоящую экспедицию, но когда писец спросил его, вносить ли его имя, «ибо предстоит святая война и она принесет духовные заслуги», нервы у него сдали и он ответил, что будет искать совета у Господа, а пока подождет. Он все еще ждал, когда списки были заполнены, и жена спросила его, отправляется ли он с войском. И опять он ответил, что ждет решения от Бога, но ночью Бог явился ему и сказал, что он должен отправиться в поход, который будет победоносным и успешным. Это оказалось заманчивее духовных заслуг. На следующее утро тот человек пошел к писцу и уговорил внести его в списки.

У нас мало подробностей той экспедиции, не считая факта, что Салм первым переправился со своим людьми через зимнюю реку, возможно у Самарканда. Армия атаковала Хорезм и собрала дань, прежде чем двинуться на Согдиану, где был заключен мир. Согласно Бухарской летописи, Салм атаковал город и вынудил царицу Хатун просить мира, однако подробности очень противоречивы. При Салме была жена, и в Самарканде она родила сына, которого назвала Согди (Согдиец) в память о месте, где он родился. Когда мусульмане ушли, жена Салма увезла с собой корону. Это показывает, что отношения между высшими классами арабов и иранцев не всегда были враждебными и что жены врагов считали себя равными. Правда, история не сохранила реакции согдианской царицы на потерю своей короны. Любые планы, которые обдумывал Салм для продолжения кампании, рухнули из-за хаоса, захлестнувшего халифат со смертью Йазида I в 683 году. Род Салма открыто поддерживал старого халифа, и теперь Салм спешно покинул Хорасан, торопясь принять участие в споре о назначении преемника. Арабы в Хорасане остались без официального лидера, и племенное соперничество, сдерживавшееся прежде наместником, вспыхнуло с поразительной яростью. В Хорасане три главные племенные группы представляли роды Мудар, Рабиа и Бакр ибн Ваил, которые теперь сцепились в борьбе за власть над провинцией. Абдаллах ибн Хазим из рода Мудар взял власть в Мерве. Он приказал умертвить двух вождей Рабиа. Теперь между кланами пролегла кровь, и война стала неизбежной. Все соперничество многоплеменной Аравии времен джахилийи заново вспыхнуло на этом отдаленном форпосте, и еще обострилось спорами за богатства завоеванных земель. Конкистадоры VII века сцепились между собой.

Рабия и Бакр бежали из Мерва на юг, в Герат, и закрепились в древнем городе. Абдаллах преследовал их. Когда ему наконец удалось прорвать их строй, началась бойня. Он поклялся, что казнит всех пленных, доставленных к нему до восхода солнца, и выполнил клятву. Рассказывают, что убито было 8000 человек из родов Рабиа и Бакр. Для Хорасана уже невозможен был возврат к прежнему. Кровная месть между племенами арабов то затихала, то снова вспыхивала, несмотря на то что армии мусульман завоевывали все новые земли. Когда известие о резне дошло до далекой Басры, где остались семьи многих из этих людей, в городе заново разгорелась межплеменная вражда.

Абдаллах остался теперь хозяином Хорасана и отвечал только перед самим собой, но каша заваривалась все круче. Он чувствовал, что не может рассчитывать на поддержку могущественного племени тамим — он унизил членов этого племени и их союзников, а двоих приказал засечь до смерти. В отместку они захватили сына Абдаллаха, Мухаммада, и держали его пленником в Герате. Однажды ночью он лежал связанным у лагерного костра, где трапезничали его сторожа, и одному из них захотелось помочиться. Они сделали это на пленника. В ту же ночь его убили.

Униженный и исполненный мести Абдаллах нанес ответный удар, и война возобновилась с новой силой. Все же и тогда еще оставалось место для прежнего рыцарства. Аб-даллах был из тех личностей, которых окружают легенды. Согласно одной из них он согласился вступить в единоборство с военачальником противника по имени Хариш. Они сцепились, кружась на двух жеребцах, пока противник Абдаллаха не изловчился боднуть соперника головой. К счастью для Абдаллаха, у противника лопнуло стремя, и он выронил меч, что дало Абдаллаху шанс галопом ускакать к строю своих воинов, цепляясь за шею лошади. В развязавшемся после этого общем сражении люди Абдаллаха одержали верх, и он сумел поймать своего противника, которого теперь окружала лишь дюжина соратников. Они забились в развалины старой крепости и приготовились защищаться. Абдаллах предложил мир. Противник должен был покинуть Хорасан, выплатить 40 000 дирхемов и расплатиться со всеми долгами. Пока они обсуждали условия, повязка на голове Абдаллаха, прикрывавшая полученную им в единоборстве рану, ослабла и соскользнула на землю. Противник любезно нагнулся и подал ее. «Сегодня твое прикосновение много мягче вчерашнего», — пошутил Абдаллах, на что Хариш ответил, что, не лопни его стремя, он пересчитал бы все зубы Абдаллаха своим мечом. Так, смеясь, они и расстались, и Хариш, как подобало доброму бедуину, сочинил песнь об этом единоборстве:

Такими бедуины любили вспоминать своих героев: крепкими, одинокими, уверенными в себе и отважными. Этот дух и привел арабов к границам Китая.