Ведьма с Лайм-стрит - Дэвид Джаэр

Гудини сразу же отправился к Мунну и Берду и обвинил редактора в саботаже исследования: Берд не должен был пересказывать Марджери разговоры комиссии. Берд отрицал свою вину – мол, он ничего не говорил Крэндонам. С чего Гудини вообще это взял? Гудини не хотел нарушать данное Марджери слово и потому заявил, что просто сложил два и два, увидев, как Берд шепчется с медиумом. Берд только хмыкнул, услышав такие измышления, и заявил, что, как бывший преподаватель математики, видит определенную проблему в том, какие арифметические ошибки могут возникать, когда кто-то складывает два и два.

В тот же день, когда Марджери попросила Гудини сохранить ее слова в тайне, члены комиссии решили сфотографироваться с медиумом. На одном снимке Марджери стоит рядом с Мунном – седовласым и безукоризненно выбритым; за ними, склонившись над Марджери (чтобы попасть в кадр, ему пришлось встать на какую-то подставку) – Берд, худощавый и хмурый, с очками на носу. Рядом с Марджери – Гудини, широкоплечий, уже седой, в чуть мятом темном костюме. Маржери устремила на него загадочный взгляд. После этого Гудини сам сфотографировал Марджери у двери ее дома: волосы и белое платье сияют в ярких лучах солнца, руки сложены за спиной, на губах играет вежливая улыбка. А потом кто-то сделал явно не постановочный снимок Гудини и Марджери: они стоят вдвоем перед дверью ее дома; Гудини, известный чопорностью и сдержанностью в общении с женщинами, почему-то подался вперед и, стоя в профиль перед камерой, держит Марджери за руку, восхищенно улыбаясь. А она повернулась к нему, словно ожидая, что сейчас он вопьется в ее губы поцелуем.

Если Гудини и планировал разоблачить Марджери двадцать четвертого июля, то дому на Лайм-стрит, где она демонстрировала наиболее потрясающие из ее способностей, не суждено было стать местом ее позора. Следующий сеанс состоялся в гостинице «Чарльзгейт» по адресу Бикон-стрит, 535, в номере Дэниэла Комстока. Тем вечером Марджери уединилась в спальне Комстока с Глэдис Вуд, его секретаршей, и разделась догола. Глэдис осмотрела зеленое платье и нижнее белье медиума, затем проверила ее гениталии, пальцы ног и посветила фонариком в рот. Марджери распустила волосы, и Глэдис прощупала ее светлые локоны. Выключив свет, секретарша осмотрела все тело медиума, в особенности грудь, в поисках светящихся пятен, которые когда-то так озадачили членов комиссии. Во влагалище Марджери, во рту и на коже Глэдис не обнаружила ничего подозрительного, что могло бы объяснить, почему рассыпалась кабинка медиума, парил в воздухе рупор и поднимался над полом стол. Она заверила Гудини и Роя, что с медиумом все в порядке, и те усадили Марджери в кабинку и сжали ее руки.

Комнату в гостиничном номере заперли. На сеансе присутствовали Мунн, Берд, Комсток и Конант – и Уолтер, если верить в его существование.

– Ха-ха, Гудини! – крикнул призрак, и иллюзионист сказал, что что-то касается его правого колена. После астральных прикосновений начались самые зрелищные проявления силы Марджери: кабинка заскрипела и проехала по полу, стол приподнялся над полом, рупор сдвинулся, фонограф то включался, то выключался, слышались какие-то щелчки. В тот момент, когда Гудини, Конант и Берд заявили, что полностью контролируют медиума, стол поднялся и перевернулся, сбросив звонок на пол. Несколько минут спустя Уолтер сказал Орсону Мунну выпрямиться. Признав, что он сутулился, Мунн удивился, как это Уолтеру удалось разглядеть его позу в темноте. Когда контроль над медиумом был восстановлен, Мунн вздрогнул – зазвонил звонок, но звук тут же оборвался. Уолтер спросил издателя, сколько раз ему нажать на кнопку.

– Пять раз, – ответил тот.

Послышалось пять звонков. После этого призрак подал сигнал к завершению сеанса, прошептав «Доброй ночи» собравшемуся в «Чарльзгейте» кругу.

Все ожидали, что Гудини попытается остановить проявления призрака или разоблачить медиума, но тот не вмешивался в демонстрационный сеанс. По словам Комстока, на этот раз он даже не стал спорить с Бердом. После того как Крэндоны покинули гостиницу, иллюзионист объяснил, что еще во время сеанса сказал Мунну, мол, он разгадал все трюки медиума, но издатель попросил его не разоблачать ее, поскольку еще не настал подходящий момент. Тем не менее Гудини утверждал, что может объяснить каждый фокус Марджери: она нагнулась и приподняла стол головой, она опять надела рупор на голову, точно шляпку, а затем подбросила его в воздух, она нажала на кнопку звонка пальцем ноги.

Он также добавил, что медиум «наделена необычайной физической силой и атлетическим телосложением». Гудини намекнул, что внешне Марджери скорее похожа на иллюзиониста, специализирующегося на побегах, чем утонченного и возвышенного экстрасенса. На сеансе он удивился, что звонок так долго не звонит, и, по словам Гудини, Марджери сама себя выдала.

– На вас подвязки, верно? – спросила она.

– Да, – ответил Гудини.

– Меня царапает ваша пряжка.

Тогда Гудини понял, что пряжка его подвязок зацепилась за чулок медиума, и потому она не могла отодвинуть лодыжку. Когда он высвободил пряжку, то почувствовал, как Марджери пошевелила ногой – и тут же зазвонил звонок.

Гудини хотел сразу отправиться в Нью-Йорк и рассказать журналистам об этой истории с ногой и о том, как он поймал Марджери в тот момент, когда она засовывала голову под стол (сама она сказала, что потеряла заколку), как и о множестве других моментов, когда она жульничала. Но Мунн, Берд и Комсток настаивали на том, чтобы воздержаться от заявлений в прессе. Возмущенный Гудини осведомился, почему можно было сразу же разоблачать других кандидатов, но не экстрасенса с Бикон-Хилл.

– На этот раз все иначе.

Чуть позже Гудини вручил Мунну подписанную им бумагу, в которой говорилось, что Марджери – «стопроцентная мошенница». Берд вышел из себя и заявил, что Гудини не выполнил своего обещания поймать медиума за руку, поскольку просто не может этого сделать. Крэндоны тоже считали, что оправдали себя двумя демонстрационными сеансами, которые Мина устроила для гостей из Нью-Йорка. С их точки зрения, Гудини приехал в Бостон с твердым намерением дискредитировать Марджери. Он «говорил много неприятных вещей за спиной у медиума», – писал Дойлу Крэндон. Тем не менее он уехал, так и не изобличив ее.

На тот случай, если Гудини захочет обвинить Марджери, у Роя были отчеты о демонстрационных сеансах с подписью иллюзиониста. Там значилось, что он лично контролировал Марджери в момент проявления астральных феноменов. «Со вчерашнего дня ситуация немного улучшилась, – писал доктор Крэндон сэру Артуру. – Гудини и Мунн… подписали протоколы обоих сеансов, не раздумывая. На этих сеансах было столько явных манифестаций паранормальных феноменов, что любое опровержение этого опорочит исследователей в глазах всего мира».

После этих сеансов, вызвавших многочисленные споры, стало очевидно, что Марджери прошла первое испытание Гудини. Ей удалось постоять за себя, не проиграв бой с этим ненавистником спиритизма. «Гудини точно соответствует описанию, предоставленному вами и другими джентльменами, – писал Рой своему английскому союзнику. – И я с удовольствием добавил бы к этому описанию многие словечки, которые можно услышать в таких районах, как Уайтчепел и Ист-Энд. Однако я полагаю, нам удалось заполучить его голос».