Розовая мечта - Людмила Григорьевна Бояджиева

— Только ради тебя, Славочка.

Глава 27

Апрель приближался к концу. Вчера мне исполнилось тридцать шесть. Сегодня у нас гости, а завтра я лечу в графство Эссекс, где в частной общеобразовательной школе, известной своими двухсотлетними традициями, заканчивает первый год обучения в группе старшеклассников Соня.

Я уже распрощалась со Службой доверия и пока не ощутила потребности в другой работе. Квартиру теперь два раза в неделю убирает разговорчивая хохлушка Таня, она же сегодня с утра поставила по моему рецепту пирожки, которые вечером будут выданы за мои. Особенно тяжелым испытанием для Татьяны стало приготовление сациви. Смешивать курицу с орехами, луково-яичным желе и чесноком являлось, по её мнению, чуть ли не преступлением. — «Неужто нельзя все это съесть по отдельности? Если денег много, так надо все портить, вот блажь-то!» — Я попыталась объяснить, что сациви — национальное, народное грузинское блюдо, но проследить за его приготовлением поленилась. Ни хозяйственного, ни профессионального, ни супружеского энтузиазма я в себе не наблюдала. Вот только материнские чувства ещё теплились. Я держала фотографию дочери на своей прикроватной тумбочке, чтобы видеть её сразу, как только открою глаза — снятую «поляроидом» растрепу с цветным ранцем в обнимку.

А в потайном отделении портмоне пряталась фотография Юла — крошечный снимок, сделанный для водительских прав. С прилизанными назад волосами, в круглых очках и белой рубашке он смахивал на студента-отличника из хорошей семьи.

Вчера, 28 апреля, Юл пригласил меня в ресторан. На сидении его нового «Ауди» лежала охапка палевых роз — крупных и ароматных, как я люблю.

— Здесь, кажется, полсотни. Ты, дружище, явно преувеличил, — сказала я, подхватив букет и погрузив в цветы лицо.

— Их всего тридцать. Мы знакомы с тобой пять месяцев. Каждый из них я приравниваю к полугоду — то есть умножаю на шесть, по количеству ничего не значит без показателя качества. — Он потянулся ко мне и мы торжественно поцеловались, зажатые рулем и букетом.

От Юла пахло слабым, изысканным парфюмом. Он окончательно перешел на линзы и стал связывать сзади волосы в «африканскую косичку». Судя по темному костюму и белой рубашке с бабочкой, он собрался отвезти меня в приличный дорогой ресторан, где весь вечер вокруг нас будут щебетать тошнотворно вежливые официанты, а Юл небрежно закажет «Шато-Марго» или шампанское, черную икру и экзотические фрукты — именно то, чем принято ублажать утонченную пресыщенную даму.

— Если хочешь сделать мне подарок, поедем к тебе? Я страшно соскучилась.

— Сегодня заказывает музыку Слава. Я послушный раб капризной богини.

Резко развернув автомобиль, Юл направился к району Мосфильмовской, где недавно поселился в двухкомнатной квартире, оборудованной со скромным шиком. Хорошая техника, минимум мебели, максимум книг и роскошная, несколько претенциозная, ванная комната.

Юл сочинил её для меня, используя туманно-графитовый с золотыми прожилками кафель и матово-черную сантехнику. Когда я разрезала ножницами ленточку — ванна была готова к купанию, благоухая жасмином. И Юл не отстал, пока я не погрузилась в нежную, тающую от моего прикосновения пену. Затем сел рядом и, щелкнув зажигалкой, зажег свечи, которые я только теперь заметила, а также букет белых роз, стоящих в напольной вазе. Погасив свет, он молча обрывал лепестки и бросал их в воду.

— Только заржавевшей бритвы не хватает. — Нехорошо пошутила я, смекнув, что Юл осуществил сочиненную мною тогда по телефону мизансцену. И несмотря на горячую воду, по моей коже побежали мурашки — на мрачных кафелинах плясали световые блики, а отраженный в зеркальном потолке черный эмалевый овал с моим алебастровым телом напоминал саркофаг.

— Я тогда ещё поклялся, что реализую твою насмешливую подсказку. Но не знал, что все будет совсем по-другому… Бритва не нужна — нужна ты. Ты это тысячи прекрасных смертей… — Он разделся и поднял меня из воды. Сейчас мы совершим двойное самоубийство.

Наша любовь в ванной оказалась не очень удачной — мешали свечи, кафель и розы. Мокрые и возбужденные, мы перебрались в спальню, где кроме низкой кровати, занимавшей почти все двенадцатиметровое пространство, не было ничего…

Как я наслаждалась новым Юлом, стремительно вылупившимся из кокона подобно прекрасной бабочке. Нищий превратился в принца без всяких усилий, и бросил полученное богатство к моим ногам. Ему нравилось делать мне подарки, кормить дорогими лакомствами. Он дрожал от счастья, усаживая меня впервые в шикарную машину, и устроил сюрприз с новосельем (уже упомянутый эпизод в ванной). Я недоумевала, опасаясь задавать вопросы после того, как Юл дал знать: «Мои дела — это стена, и не пытайся пробить её носом, как Буратино нарисованный очаг». Именно так я поняла нашу полушутливую беседу.

— Чем ты занимаешься у Афанасия? Так щедро оплачивают только весьма ответственные услуги.

— Это правда, детка. Я учу «Закон Божий», а потом провожу спецкурс библейской мудрости с наиболее трудными клиентами агентства. Например: дяденька поклоняется золотому тельцу, дяденька не может остановиться, хапая «бабки» и теряя совесть. При этом он жертвует на храм и молит Всевышнего способствовать его обогащению. Я говорю ему: «Не проси у Бога того, что получаешь от дьявола. Богу свойственно делать сердце сокрушенное и смиренное, трезвенное, целомудренное и воздержанное, кающееся и умиленное». То есть Иоанна Златоуста цитирую. Действует беспроигрышно.

— Юл, а если серьезно?

— Я занимаюсь бумажной, архивной работой. То есть компьютерным банком информации. Это работа ответственная.

— Как тебе доверили сразу такое дело? Они сто раз проверят, потом посадят. В архив, разумеется.

— Проверяли. Теперь для этого есть специальная метода — тесты, детекторы и т. д. У меня — высший коэффициент надежности! Вещь, между прочим, редкая.

— Но откуда такие деньги? Я беспокоюсь о тебе, Юл. — Все это я вещала, сжавшись на сидении новой машины, стоимость которой в сопоставлении с доходами Юла, приводила меня в содрогание.

— Автомобиль принадлежит фирме. А в остальном мне просто повезло. Наше агентство — акционерное общество, и пайщики получают проценты от доходов. Шефу посчастливилось выиграть большое дело — мне перепали лишь крохи…

Приглядываясь к новому Юлу, я не могла не признать, что молодой человек очень красив и чрезвычайно привлекателен. В оправе материального достатка заиграла драгоценным блеском его врожденная аристократическая легкость, талант распоряжаться этим достатком с игривой широтой и чуждым показухе вкусом. Редкая смесь деликатности, граничащей с застенчивостью, и уверенность в себе, силы создавали ауру покоряющего обаяния. Он мог быть разным — изысканным и простецким, трогательным малышом и властным господином. Но переходя в ранг хозяев жизни, удачливых лихих любимцев Фортуны, Юл все реже возвращался к прежнему облику бесшабашного бессребреника,