Только представьте... - Сьюзен Элизабет Филлипс

Голод разгорался с каждой минутой. Кит принялась дергать пуговицы его сорочки и, справившись с последней, коснулась его груди. Погладила тугие завитки, потом прижалась губами к маленькому соску.

Кейн сдавленно охнул и, схватив ее в объятия, притянул к себе. Но игру вела она, а значит, он должен играть по ее правилам. Негромко, лукаво смеясь, она вывернулась, бросилась в другой конец комнаты и облизнула губы кончиком языка. А потом… намеренно маняще провела ладонями по талии и изгибу бедер.

Ноздри Кейна хищно раздувались. И дышал он часто и тяжело. Ладони Кит медленно скользнули в обратном направлении, снизу вверх. Бедра… живот… грудь…

«Женщина обольщает мужчину, следуя своим инстинктам, ни на секунду не задумываясь, что в данном случае прилично, а что — нет».

Кит чуть сжала свои груди. Приглушенное восклицание слетело с губ Кейна. Правда, неразборчивое, но, судя по тону, явно восхищенное.

Окончательно уверившись в своей силе, Кит перешла в угол, так что кровать оказалась между ними, приподняла неглиже и вскочила на матрас. Порывисто тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам. Лицо осветилось улыбкой, должно быть, подсмотренной у самой Евы, и рукав сполз с плеча. Под вуалью черных локонов просвечивал белоснежный холмик.

Только сверхъестественным усилием воли Кейн удержался на месте и не набросился на Кит. Не вонзился в это манящее тело.

Он поклялся себе, что не позволит этому случиться, но сдерживаться не было больше сил. Она принадлежит ему.

Но Кит еще не угомонилась. Опустившись на корточки, она стала играть со спутанными волосами, то приоткрывая, то вновь занавешивая грудь.

Остатки самоконтроля улетучились в мгновение ока. Он должен коснуться ее или умереть.

Бросившись к кровати, он протянул изуродованную шрамом руку, чтобы убрать темный шелковистый занавес, и впился глазами в идеальное полушарие с тугим розовым соском.

— Ты способная ученица, — выдавил он и уже хотел завладеть этой соблазнительной грудью, но Кит снова ускользнула и, откинувшись на подушки, оперлась на локоть. Черный шелк раскинулся по белой простыне.

— Слишком много на тебе одежды, — прошептала она.

Кейн усмехнулся и тут же избавился от сорочки. Кит молча наблюдала. Сердце выстукивало безумный ритм. Не прошло и минуты, как он стоял перед ней во всем великолепии.

— Итак, на ком из нас больше одежды?

Тяжелая ладонь опустилась на ее колено, как раз в том месте, где кончался подол. Но Кит видела, что вызывающее неглиже возбуждает его, и не удивилась, что он не подумал раздеть ее. Вместо этого он стал гладить внутреннюю сторону ее бедра и скоро нашел то, что искал. Коснулся нежных створок, сначала легко, потом нажал чуть сильнее, и наконец палец окунулся во влажные глубины.

На этот раз настала очередь Кит застонать. Она самозабвенно выгнулась, и черный шелк раздвинулся, открыв вторую грудь. Кейн лизнул сначала один, потом другой сосок, продолжая ласкать ее лоно. И этого оказалась достаточно, чтобы она с протяжным криком рассыпалась под его прикосновениями.

Прошло всего мгновение — а может, и час, — прежде чем она пришла в себя. Кейн растянулся рядом, пристально глядя в ее лицо. Едва она открыла глаза, как он припал к ее губам.

— Мед и огонь…

Кит вопросительно уставилась на него, но Кейн только улыбнулся и снова ее поцеловал. Она ответила ему с таким же пылом. Его губы скользнули к ее груди. Неглиже сбилось, и он нежно поцеловал ее живот.

Кит поняла, что сейчас произойдет, еще до того, как ощутила прикосновение губ к мягкой внутренней поверхности своего бедра. Сначала она подумала, что ошиблась. Это было немыслимо. Нет, она, должно быть, не права. Этого не может быть… он не посмеет.

Но он посмел. И Кит была уверена, что не переживет наслаждения, которое он ей дарил.

После того как все кончилось, она твердо уверилась, что больше никогда не станет прежней. Он притянул ее к себе, стал гладить волосы, давая время прийти в себя. И когда потерял терпение, прижался к ней всем телом.

Кит уперлась кулачками ему в грудь и оттолкнула.

Теперь уже вопрос светился в его глазах. Но Кейн покорно лег, и Кит встала перед ним на колени. Кейн молча наблюдал, как она, скромно скрестив руки перед собой, подхватила подол неглиже и стянула его через голову.

Кейн лишь мельком успел увидеть ее нагую красоту, прежде чем она легла рядом. Водопад волос пролился на его грудь, когда она сжала его лицо маленькими сильными руками.

Кит жадно впилась в его губы, вторгаясь языком в рот, безоглядно отдавая и получая наслаждение, лаская его кожу, мышцы и твердую как сталь мужскую плоть, пока между ними вновь не загорелось пламя. Они слились… взмыли в небо… и растворились в блаженстве.

Всю ночь они любили друг друга, дремали и вновь просыпались, все еще соединенные. Иногда разговаривали, разговаривали только о наслаждении, ни разу не упомянув о том, что их разделяло. Даже сплетаясь в экстазе, они молча устанавливали незримые границы, перейти которые было смерти подобно.

«Ты можешь касаться меня… Касаться тут… о да… да… и здесь тоже. Но не жди большего. Не думай, что при свете дня я останусь такой же. Никаких перемен. Ты только ранишь меня… Возьмешь все… Уничтожишь… Я отдам тебе тело, но не смей — слышишь? — не смей надеяться похитить душу».

Утром Кейн раздраженно ворчал, когда она смяла газету, которую ему хотелось прочитать. Кит набросилась на него, когда он поставил не туда стул.

Ночные грезы рассеялись, и дневная вражда вступила в свои права.

Софрония приняла решение как раз перед Рождеством. Джеймс Спенс встретил ее на дороге, ведущей в Радер-форд, и показал купчую на дом в Чарлстоне. Купчую, составленную на ее имя.

— Хорошенький розовый домик, миз Софрония, с фиговым деревом у переднею крыльца и решеткой, увитой глициниями, — у заднего.

Софрония взяла купчую, внимательно изучила и сказала, что согласна.

И теперь унылым дождливым декабрьским днем, глядя в кухонное окно на дремлющие поля «Райзен глори», она напомнила себе, что не становится моложе. Ей уже двадцать четыре, и впереди долгие годы тоскливой, одинокой жизни. Джеймс Спенс может дать ей все, о чем она так долго мечтала. Кроме того, он добр к ней и для белого человека довольно красив. Спенс позаботится о ней. А она в благодарность позаботится о нем. Обязанности ее будут не слишком отличаться от тех, что она выполняет сейчас… если не считать того, что ей придется спать с ним.

Софрония передернулась, но тут же урезонила себя. Какая, в конце концов, разница? Не девственница же она, черт возьми! Зато теперь у нее есть дом в Чарлстоне, и не только дом, но и надежная защита. Она в безопасности, и это самое главное. Кроме того, давно пора убраться отсюда, иначе милая троица — Магнус, Кит и майор — с ума ее сведет!