История любви в истории Франции. Том 2. От Анны де Боже до Марии Туше - Ги Бретон

Екатерина вызвала к себе Жака Савойского, герцога Немурского, и попросила приготовить смесь особо едких кислот, «так, чтобы можно было облить лицо Мадам де Баланс».

Через несколько дней маленькая неприметная бутылочка уже стояла в тайном шкафу королевы. Но Екатерине Медичи не пришлось ею воспользоваться: дело в том, что Гизы неожиданно потерпели под Теруаном и Эденом такое сокрушительное, поражение, что при виде исказившегося лица Дианы королева сочла себя вполне отомщенной <По поводу этого события д-р Кабанес обнаружил письмо Обепина, одного из четырех государственных секретарей. Вот его содержание: «Королева очень смеялась, когда увидела в конце письма мессира Немурского эти выделенные строки, вспомнив, как она хотела воспользоваться его помощью, когда М-м де Баланс ее так оскорбила, и брызнуть ей в лицо, как бы в шутку, азотной кислоты, которая ее обезобразит, и таким способом королева надеялась вернуть ныне покойного короля, что, однако, не было ею осуществлено. Сожгите это письмо по прочтении, пожалуйста».>.

Пока Диана и ее лотарингские друзья продолжали войну, которая должна была принести им славу и барыши, коннетабль де Монморанси начал вести тайные переговоры с Карлом Пятым. Старый император чувствовал себя уставшим, больным и упавшим духом вследствие недавних поражений. Переговоры были недолгими. 20 декабря 1555 года Генрих II, которого коннетабль сумел убедить в необходимости мира, подписал Восельское перемирие.

Этот договор, по которому Франция оставляла за собой все свои завоевания — Три Епископства, Савой. Пьемонт, Монферрат, города Тоскану и Парму, означал такую небывалую победу для французского короля, что Карл Пятый, не пережив крушения, отрекся от престола и удалился в Юстский монастырь.

Всю Францию охватило безумное ликование: люди танцевали, пели, украшали свои дома цветами, а дю Белле, ставший придворным поэтом, лишний раз доказал, что поэты напрасно вмешиваются в политику, сочиняя стихи по случаю. У него, во всяком случае, такие стихи были самыми неудачными.

Посреди всеобщего веселья Гизов и Диану де Пуатье душила злоба, и это красноречивее слов говорило, до какой степени их планы были нарушены неожиданным перемирием.

Единомышленники собрались в Ане, чтобы обсудить ситуацию, и Франциск Лотарингский попросил герцогиню Валансийскую сделать так, чтобы Восельское перемирие было сорвано. На следующий день фаворитка явилась к королю. Гнев сделал ее неловкой. Она в грубейшем тоне раскритиковала подписание перемирия, обозвала своего любовника трусом и слишком уж часто произносила имя Гизов.

— Отдайте немедленно приказ о возобновлении роенных действий, — потребовала она.

Но на этот раз Генрих II был возмущен. Он сухо ответил Диане, что не нуждается ни в чьих советах.

Герцогиня остолбенела. Никогда еще король не разговаривал так с нею. Дрожащими губами она произнесла:

— Будьте уверены, что пройдет немало дней, прежде чем вы снова увидите мое лицо.

И она удалилась, хлопнув дверью.

Король, удивленный не меньше фаворитки тем, что он только что совершил, пребывал какой-то момент в растерянности. Но потом ему в голову пришла мысль, заставившая улыбнуться: поведение Дианы делало его свободным.

Он тотчас встал, надел свою бархатную шляпу и направился в апартаменты одной из придворных дам, изящной баронессы Николь де Савиньи, которую он приметил несколько дней назад.

Красавица была у себя. Король снял шляпу и объяснил, что его привело.

— О, сир; — залепетала Николь вне себя от радости, — возможно ли это? Я даже подозревать не могла, что Ваше Высочество…

Но, увидев, что монарх вовсе не расположен к болтовне, быстро разделась. Не говоря ни слова, Генрих II взял ее под руку, подвел к кровати с балдахином, помог взобраться, а затем и сам вскочил туда одним прыжком, потому что был человеком очень спортивным…

Через три часа король вновь надел бархатную шляпу и спустился к обеду, оставив Николь де Савиньи в состоянии огромного счастья и с оплодотворенным лоном, которое вскоре наградило ее прекрасным мальчуганом <Этот бастард, названный Генрихом де Сен-Реми, не был признан королем. После его рождения Николь де Савиньи стала любовницей архиепископа Безансонского, монсеньера де Монтревель…>…

Эта случайная связь не имела продолжения, потому что Диана, предупрежденная своей тайной полицией, на следующий же день появилась у короля. Одним лишь словом, одной улыбкой она мгновенно вернула себе нежность своего любовника, да он же еще, как, впрочем, всегда, и извинялся.

Обретя вновь свое место; фаворитка начала действовать с одной целью — заставить короля снова взяться за оружие. Но теперь все ее шаги были так тонко продуманы, что Генрих II шел за ней, точно малый ребенок, и, наконец, в октябре 1556 года Восельское перемирие было сорвано.

Эта безумная ошибка поставила королевство лилий на грань гибели и повлекла за собой цепь разрушительных событий, изживанием которых век спустя вынужден был заниматься и Людовик XIV.

Филипп II, наследник Карла Пятого, возмущенный тем, что он называл «вероломством короля Генриха II», сконцентрировал свои войска на границе с провинцией Артуа и внезапно вторгся во Францию. Коннетабль де Монморанси, не ожидавший столь стремительной атаки, был вынужден отступить и в конце концов оказался разбит под Сен-Кентэном. Дорога на Париж была открыта врагу.

И тут же столицу обуяла паника. Парижане нескончаемыми вереницами покорно потянулись на юг, таща за собой скарб, провизию и прочее немыслимое барахло.

Казалось, Франция обречена. Все проливали слезы. Все, но не Диана. Раздираемая мстительным чувством, она забыла о трагическом положении королевства и только радовалась поражению коннетабля де Монморанси, которого испанцам удалось взять в плен.

Французский двор, в предчувствии ужасающей катастрофы, покинул столицу и начал свой безумный бег от одного замка к другому. Все предвещало конец…

К счастью, Филипп II совершил непредвиденную ошибку. Обеспокоенный слишком легкими победами, он не решился двинуть войска на Париж и потерял драгоценное время, чем и воспользовался Генрих II, организовав оборону.

Столица была спасена.

После этого колесо судьбы изменило свое направление: через пять месяцев после Сен-Кентэна, в разгар зимы, герцогу де Гизу удалось с помощью живой силы захватить город Кале, до этого целых два века находившийся в руках англичан.

Это событие, еще более неожиданное, придало уверенности французам. Люди обнимались от радости, пели и в угаре победоносных событий на несколько дней забыли об опасностях, грозивших королевству. В одно прекрасное утро, избавившись, наконец, от состояния чрезмерной восторженности, народ вновь почувствовал приближение катастрофы, видя, что война продолжается. Война, в которой не было ни победителей, ни побежденных, а только обессилевшие люди, сражавшиеся по привычке, не ведая, ради чего.