Бьющееся стекло - Нэнси-Гэй Ротстейн

Из квартиры Диди позвонила миссис Тэлбот, бабушке Адама, и сообщила, что они прилетели раньше, чем собирались. Потом она собрала кроватку, разложила матрац, застелила простынки, положила внутрь игрушки и поместила Адама за надежное решетчатое ограждение. Торопливо переодевшись в свой парадный костюм, Диди направилась на кухню за обещанным билетом. Но ни на столике, ни в каком-либо другом месте его не оказалось. Диди принялась звонить в парламентский офис Джорджа, но тот еще не успел нанять постоянного личного секретаря, а временно исполнявшая эти обязанности женщина понятия не имела ни о билете, ни о том, где сейчас находится сам Джордж. Зато она сообщила, что как раз сейчас идет распределение последних оставшихся мест.

Диди достала из чемодана голубой матросский костюмчик Адама и надела его на лежавшего в кроватке, слишком уставшего с дороги, чтобы протестовать, сына. Дожидаться миссис Тэлбот было уже некогда: потеряв время, она рисковала вовсе не попасть на церемонию. Стоило ли лететь, сломя голову, в Оттаву, чтобы ничего не увидеть. И вообще, разве не славно будет, если когда-нибудь Адам сможет сказать, что вместе с отцом присутствовал на его первой Тронной Речи. Да и Джордж наверняка обрадуется, узнав, что его сын рядом с ним.

Подхватив на руки спящего Адама, она торопливо спустилась вниз и села в дожидавшееся такси.

К тому времени, когда она добралась до здания парламента, распределение оставшихся мест уже практически закончилось, но ей все же удалось получить допуск на Северную Галерею позади какого-то опоздавшего журналиста. Прикрывая Адама от взглядов не слишком-то бдительных охранников, Диди поднялась по задней лестнице и как раз к началу церемонии скользнула на свободное место в пятом, последнем ряду. Устроившись, она тут же привела в порядок свой костюм и поправила шляпку. Ее наряд ярким цветным пятном выделялся на фоне унылых, темных одеяний политиков и чиновников. За церемонией следили установленные по углам палаты телевизионные камеры, и она надеялась попасть в кадр.

Адама Диди пристроила на коленях, чтобы он мог получше разглядеть процессию. За церемониймейстером с Черным Жезлом, облаченным в длинный, по икры, ритуальный черный камзол, следовали вооруженный сержант, спикер палаты, парламентские клерки в официальных черных мантиях и наконец члены парламента, среди которых был и Джордж. Как только шествие закончилось, генерал-губернатор Жюль Леже начал Тронную Речь, текст которой содержал утвержденный правительством план предстоящей парламентской сессии. К сожалению, сидевшая в заднем ряду третьего балкона, практически над тем местом, где выступал генерал-губернатор, Диди лишь с большим трудом могла разглядеть представителя Ее Величества. Она чувствовала себя отстраненной от всего, происходившего внизу, а тут еще до ее слуха донеслось перешептывание соседей: кто-то сообщил, что выступление продлится от сорока до пятидесяти минут. Речь только-только началась, а Диди уже трудно было сосредоточиться. После суматошного дня, в душной, спертой атмосфере галереи, монотонный бубнеж действовал усыпляюще. Она закрыла глаза, пребывая в уверенности, что никто этого не заметит.

Адам уже заснул. Прижавшись к матери, он удовлетворенно посапывал, что усугубило ее и без того сонливое состояние. Тело Диди обмякло, шляпка сползла на лицо. Если она и не спала, как ее сын, то пребывала в полудреме.

Одиннадцатичасовые новости, транслировавшиеся на всю страну от побережья до побережья, само собой содержали репортаж о церемонии Тронной Речи, завершившийся выразительным кадром: задремавшая женщина в красном костюме и широкополой шляпке со столь же безмятежно спящим на ее коленях ребенком.

— По всей видимости, — прокомментировал показанное парламентский корреспондент из Оттавы, — программа, предложенная возглавляемым Трюдо большинством, вдохновляет отнюдь не всех. Даже среди тех, кто к этому большинству близок. Все мы являемся свидетелями того, как первые же слова правительственной программы погрузили в глубокий сон жену и ребенка одного из депутатов.

В данном случае средства массовой информации проявили нехарактерную для них снисходительность и не стали уточнять, о каком именно депутате идет речь.

После избрания Джорджа жизнь Диди расщепилась на два разительно различающихся потока — тоскливые, одинокие уикэнды без Джорджа, когда связующим мостом между супругами служили ночные телефонные звонки и хлопотливые, плотно насыщенные дни, когда он приезжал на выходные в свой округ и начиналась сплошная круговерть свадеб, крестин, банкетов и перерезывания ленточек на всевозможных презентациях. Правда, традиция семейных обедов у Айнов сохранялась нерушимо, но при всем этом и Диди, и Адаму остро недоставало подлинной теплоты и близости со стороны мужа и отца.

Во вторник, в тот день, когда исполнился год пребыванию Джорджа в парламенте, она родила второго сына. Муж не приехал к ней из Оттавы, хотя перед тем как отправиться в клинику, она сообщила об этом в его офис. В тот день Джордж произносил в палате свою третью речь, которой, как сказал он, позвонив Диди уже после родов, сопутствовал ошеломляющий успех. Объяснив, что вырваться раньше у него не было ни малейшей возможности, Джордж пообещал, что навестит ее и новорожденного сына в пятницу вечером: вылетит в Торонто первым же рейсом, как только палата разойдется на выходные.

На сей раз Диди не стала раздавать цветы. По большей части они были присланы избирателями или знакомыми политиками, и она чувствовала, что заслуживает эти знаки внимания.

Спустя два месяца после рождения Майкла Диди сменила их старую квартиру на дом в том же районе. Не слишком рассчитывая теперь на помощь мужа, она решила, что лучше переехать до наступления зимы, и не стала дожидаться, пока парламент распустят на Рождественские каникулы. Новое жилище представляло собой особняк с пятью спальнями, центральным холлом и анфиладой комнат, как будто специально предназначенный для семьи, где будут подрастать мальчишки: многочисленные укромные уголки и уединенные закутки представляли собой великолепно организованное пространство для игр, предоставлявшее детишкам возможность прятаться так, что взрослым было бы не просто их найти. С третьего этажа по потайной лестнице можно было попасть на крышу.

— Прекрасный пример хорошо продуманной планировки двадцатых годов, — сказала Диди Адаму, когда они проводили совместное исследование нового дома.

Убранством и обстановкой особняка Диди занималась сама, почти не прибегая к помощи мужа. Столь же ограниченным было его участие и во всех остальных семейных делах. Сам он объяснял это чрезвычайной занятостью и невозможностью оторваться от работы. То ли для того, чтобы наглядно продемонстрировать приверженность политике лидера своей партии, направленной на сосуществование различных культур, то ли принимая во внимание многонациональный состав населения собственного округа, Джордж усиленно занялся изучением языков. Он брал уроки итальянского, рассчитывая на будущих выборах по выражению Эмброза «прийтись по вкусу» соответствующей части электората. Обратив внимание на то, что в центре города стали селиться иммигранты с Азорских островов, Джордж стал учиться разговорному португальскому. Каждое утро, под руководством учителя, нанятого за государственный счет, он в течение часа совершенствовал свой французский, поставив целью овладеть этим языком как родным.