Троцкий и заговор в Красной Ставке - Сергей Войтиков

Суть разговора такова:

— Как с нами будут обращаться при реакции?

Ответ:

— Скверно, будут судить.

— А как избежать суда?

— Должны быть доказательства Вашей лояльности к белым.

— А какие могут быть гарантии, что все, что говорится — правда?

На это исчерпывающего ответа дано не было, ибо за нашим отъездом разговор был прекращен, но было сказано, что гарантии будут даны и что нас Григорьев представит лицу, которое удовлетворит нас (своей солидностью, как я хотел). Говорили все время иносказательно, так что по форме никого не связывали» (Показание Кузнецова).

Дополнительно Кузнецов показывает: «В разговоре Исаева и меня с Григорьевым в вагоне Исаев заявил, что мы (я, Исаев и Малышев)[580] изыскиваем способы, как войти в связь с белыми. На это Григорьев ответил, что искать не надо, т. к. связи могут идти через Москву».

Григорьев говорил так: «Вы, конечно, можете нам очень помочь, но надо объединиться Вам в Серпухове».

На это я ему сказал, что «я, Исаев, Малышев объединены, но что, кроме того, я разговаривал с Токаревским и видел человека, который склонен более симпатизировать молодому Генеральному штабу, чем старому, и что остальные старые генштабисты на такое объединение вряд ли пойдут». В том же разговоре Григорьев спросил меня (чего раньше никогда с ним не было), не знаю ли я о перебросках частей с Восточного на Южный фронт. Я ответил, что не знаю, но о противнике могу сказать много. На это Григорьев ответил, что последнее его не интересует (Показание Кузнецова).

«Второе свидание с Кузнецовым (о котором говорилось в предыдущей выдержке) происходило в самом конце июня или даже в первых числах июля. Это было в тот момент, когда Курск был близок к падению. Поэтому меня-то и интересовало, перевозятся ли войска на Южный фронт» (Показание Григорьева).

«Итак: начав с того, что, пожелав узнать, что с нами будут делать при реакции, и обратившись за разъяснением этого вопроса к Григорьеву, мы подошли к решению вопроса о вхождении в связь с белыми — через того же Григорьева» (Показание Кузнецова).

По вопросу об установлении связи со штабом Деникина и Колчака — Григорьев показал: «Я действительно обещал Кузнецову установить связь их группы со штабами Колчака и Деникина на предмет выяснения участия[581] генштабистов, активно участвовавших в создании Красной армии: „Для этого предполагалось установить связь со штабом Деникина, но не непосредственно — путем посылки своих людей, а через осведомительных лиц в Москве. Эти задачи и служили темой наших разговоров при встречах: 1) в 10–15 июня и 2) в первых числах июля. В этих разговорах выяснилось, что за выполнение этой задачи ни Исаев, ни Кузнецов взяться не могут — и было предложено заняться этим мне. Я согласился.

Завязать связи я предполагал через представителей Генерального штаба Полякова и Селивачева[582] и через представителей Академии, служащих во Всероссийском главном штабе — Корсуна, Шишковского, Елизарова, Мыслицкого и Высоцкого. Ответы на интересующие нас вопросы об отношении штаба Деникина к выпуску я надеялся получить недели через 2–3. Перед нами стал вопрос о том, что нам будет персонально предложено со стороны штаба Деникина, чтобы доказать свою лояльность по отношению к Деникину. В связи с необходимостью выяснить свое положение для нас было ясно, что наши отношения к Деникину должны были исходить[583] в смысле[584] доказательства ему своей лояльности; в чем конкретно должно было выразиться исход[585] нашего отношения к Деникину — этот вопрос не обсуждался до получения ориентации (заданий) от Деникина. В последнем моем свидании с Кузнецовым (период, когда противник подходил к Курску) я спросил, началась ли или начнется переброска войск с Восточного фронта на Южный. Если бы те круги, через которые мы предполагали получить сведения от Деникина об отношениях к нам, потребовали бы доказательства моей лояльности к Деникину, то сведения, полученные от Кузнецова, о перебросках войск с Восточного на Южный фронт мог бы передать“ (Показание Григорьева).

„Возможность установить такую связь я имел; если бы меня не арестовали, то связь со штабами Колчака и Деникина мне удалось бы завязать недели через две. Сам непосредственные связи со штабами я не имел. На вопрос, через посредством кого предполагал завязать связь со штабами Деникина и Колчака, отвечаю: через Полякова (который в настоящее время находится в отпуску в Орловской губернии), Сильвачева[586] и чинов Генерального штаба: Корсуна, Высоцкого“ Шишковского и Мыслицкого». На вопрос же, какие факты давали им основание предполагать, что перечисленные выше поименованные лица имеют возможность установить связь с группой Полевого штаба со штабами Колчака и Деникина — Григорьев ответа не дал.

б) План свержения Советской власти:

Одновременно с установлением связи с белыми, группа Полевого штаба высказывала свое предположение о способах свержения Советской власти путем внутреннего переворота.

«На одном из частных заседаний (в конце апреля или в начале мая) Малышев предложил организовать захват Тулы, Серпухова и Москвы с целью внутреннего переворота.

Захват Тулы — базы снабжения патронами — ставил Республику в тяжелое положение. Захват должен был произойти внутренними средствами с помощью настроенной[587] против Советской власти рабочих. Захват Серпухова предполагалось произвести с помощью 5 латышского полка и тоже местных рабочих. Из Серпухова часть восставших должна была тронуться на Москву, занятие которой ввиду отсутствия в ней надежных частей не представилось[588] сложным» (Показание Исаева).

«Предложение его (Малышева) кого-либо назначить военруком в Тулу для руководства движением рабочих ввиду полного отсутствия людей, могущих взять на себя работу организации, не встретило одобрения» (Показание Исаева).