Свои продают дороже - Ольга Некрасова

— Задницу побрить?

Татьяна пропустила хамскую реплику мимо ушей.

— Поедем в одно место, ты поговоришь с одним человеком…

— ..Об одном деле? Не темни!

— Я и не темню. Пожалуйста, все расскажу, — начала Татьяна. — Помнишь, когда я лежала в госпитале, Володя приезжал к тебе, а после вы оба пили с Лебедой?

— Ну и что с того?

— Змей спрятал кое-что чужое у тебя или у Лебеды.

— Не у меня, — поспешил отказаться Сохадзе.

— Может быть… Жора, Змей в последнее время заигрался, может, потому и умер: связался с опасными людьми и теперь тянет за собой и тебя, и меня… — Она говорила, как будто слыша за спиной стертый голос Шишкина и ловя себя на том, что повторяет его слова. — Я выбрала линию поведения: не скрываюсь, честно отвечаю на все вопросы, и меня не трогают, даже обещают помочь. От тебя тоже ничего особенного не требуется: поговоришь — и свободен. Поехали, Жора.

— Ага, поговорю — и шлепнут, — недоверчиво буркнул Сохадзе.

— А ты что-то знаешь такое, за что могут шлепнуть?

— Про Змея не знаю.

— Значит, не шлепнут. Их не интересуют ни твои дела, ни твои деньги, — продолжала Татьяна. — Эта история касается тебя в одном-единственном пункте: ты был со Змеем в тот самый день и должен рассказать, что видел.

— Да не видел я ничего! Во что ты меня втравливаешь, Танька?! — ожесточился Сохадзе.

— Если не поедешь, то сам себя втравишь. — Татьяна почувствовала, что издателя не переупрямишь, и неожиданно для самой себя выдала историю совершенно в духе Шишкина:

— У меня в госпитале пропало колечко, Змеево. А там бегала дочка буфетчицы, и, смотрю, у нее что-то в кулачке. Я: «Мариночка, что у тебя, покажи» — а она играет: «Не покажу». Потом видит: я серьезно — и давай орать… Знаешь, чем кончилось?

— Пришла мать и отобрала, — предположил Сохадзе.

— Сперва нашлепала. А было у Мариночки не колечко, а гайка блестящая от прибора. Гайку-то ей оставили, но что получено по жопе, то получено…

— Только что придумала? — физиономия у издателя была кислая. Похоже, представил, как его кладут поперек колена и спускают штаны.

— Ага, — не стала врать Татьяна. — Жора, твоя гайка никому не нужна, но кулачок они тебе разожмут, если сам не покажешь.

— А сюда этот человек не может приехать? — сдаваясь, осторожно поинтересовался Сохадзе.

— Нет, просил тебя в свой кабинет. Поехали, нас ждут.

Издатель еще колебался.

— А фотографии отдашь?

— Да хоть сейчас забери! Меня от твоей волосатой задницы с души воротит, — искренне ответила Татьяна.

* * *

Войдя к Шишкину, она поняла, зачем начальнику отдела безопасности хотелось заполучить Сохадзе в свой служебный кабинет и ни в какое иное место. Обстановочка у него была, как в логове современной гадалки: стены задрапированы черным, льющийся неизвестно откуда рассеянный свет выхватывал из мрака висящие как будто в воздухе блестящие шарики на коромыслах. Шарики совершали сложные движения во всех плоскостях. От них было глаз не оторвать. Довершали картину сразу шесть поставленных в два ряда мониторов с танцующими на экранах геометрическими фигурами.

— Приехали? — вышел из тьмы Шишкин, сам весь в черном, клюнул губами Татьянино запястье и устремился к Сохадзе:

— Искренне рад, Георгий Вахтангович! Что жизнь с нами делает, а? Давно мечтал познакомиться поближе, просто как читатель с издателем, а встречаемся по делам печальным и нелепым.

— Поближе? — изумился Сохадзе. — А разве «подальше» уже было?

Шишкин, который успел завладеть его волосатой лапой и тряс ее с энтузиазмом истового поклонника, наклонился к издателю и что-то шепнул.

— Так бы сразу и сказали, — облегченно буркнул Сохадзе.

— Татьяна Петровна, подождите, пожалуйста, в соседней комнате, — бросил через плечо Шишкин. — А вы, Георгий Вахтангович, присядьте и расслабьтесь. Вреда вам никакого не будет, одни приятные ощущения. Хотите коньяку для отвязки?

Татьяна вышла в коридор, сощурилась, попав из темноты на свет, и угодила в объятия кого-то высокого и дорого пахнущего.

— Извините.

— Виноват, — одновременно с ней среагировал мужчина, деликатно отстраняя Татьяну.

Она разинула рот. Перед ней стоял спасатель из «Службы 666», дуривший медичек прибором голливудского профессора. Его сальные лохмы куда-то подевались (подстригся или был тогда в парике?), прежний студенческий свитерок уступил место белой рубашке с галстуком, и стало видно, что у лжеспасателя лицо журнального красавчика.

— Я — Виктор. Мне приказано вас развлекать, Татьяна Петровна. — Он сверкнул обольстительной улыбкой, и Татьяна подумала, что «Петровна», пожалуй, лишнее — Пойдемте, посидим. Любите сухой мартини?

Татьяна так и не поняла, то ли Сохадзе допрашивали на полиграфе, то ли гипнотизировали, то ли и то и другое вместе. Во всяком случае, вытянуть из него что-нибудь полезное не удалось. Шишкин выглядел умеренно довольным, как ученый, исключивший ошибочную гипотезу и, следовательно, приблизившийся к истине.

— Теперь берись за Левашову, — потребовал он. — Лебеду оставим на потом.

— Почему? — Татьяна сморщилась. Вчера было не до того, чтобы сводить счеты, даже поплакали вдвоем, но той поездки со Змеем на дачу она Вике не простила.

— Потому что дача Лебеды — последнее место, где Владимир Иванович был в тот день. Значит, скорее всего он скинул документы раньше, — пояснил Шишкин и в своей манере тут же выдал пример:

— Представь, летит самолет с задачей выбросить диверсанта Обученный летчик никогда не повернет сразу после выброски. Он будет лететь дальше и дальше, чтобы обмануть наземные посты наблюдения. Поэтому, если хочешь поймать диверсанта, ищи его не в точке поворота, а по всему маршруту.

— Ладно, только уж в вашу колдовскую пещеру я ее привести не берусь. Буду по-своему, по-женски, — сказала Татьяна.

— Дело твое, — не стал настаивать Шишкин. — На Сохадзе имелся компромат, а Левашова неуправляема.

Хотя не сбрасывай со счетов этот вариант: женщины обожают мистику, и мы можем подсунуть ей хоть Виктора с прибором, хоть нечто вроде бабы Паши.

— И про бабу Пашу знаете?! — Татьяна подумала, что, имея дело с Шишкиным, разучишься удивляться.

— Люба, соседка твоя, рассказала Виктору. Видишь, он и был-то у нее минут пять, а сколько узнал!

— Попробуем, если у меня не получится, — согласилась Татьяна, — но сначала я по-женски.

За Сохадзе Шишкин расплатился с ней визитной карточкой нотариуса.

— Там тебя примут. Можешь не говорить, что ты от меня, просто предъяви карточку. Их кому попало не раздают.