Помощница лорда-архивариуса - Варвара Корсарова

Пикерн следил за процедурой со скорбным молчанием, а Кассиус втихомолку давился от смеха, слушая мои излияния.

Затем взялась обработать порез на левой ладони, который оставил жертвенный нож. Осторожно расправила длинные, сильные пальцы, промыла, перевязала. Когда все закончила, сполоснула окровавленные руки в тазу, наскоро вытерла полотенцем, затем осторожно потрогала лоб хозяина — холодный.

— Джаспер! Господин Дрейкорн, — окликнула я его, — вы в порядке? Рана небольшая и неопасная. Слабость не от нее. Демоны пили вашу жизнь. Что теперь с вами будет?

Господин Дрейкорн открыл глаза, тяжело поднялся и сел.

— Ничего страшного, — ответил он хриплым, плохо повинующимся голосом, — у теургов есть свои секреты. Отлежусь. Идите уже, госпожа Камилла. Не забудьте забрать альфина — слышу, он очнулся и подвывает в сумке от ужаса. Чувствует мое присутствие, неблагодарная тварь. Напоите его хорошенько, а вот есть пока лучше не давать. Можете пока забрать его к себе в комнату и сюсюкать над ним, сколько душа пожелает.

Господин Дрейкорн оправился от полученной раны и упадка сил на удивление быстро. Утром Пикерн привел к нему врача, а уже на следующий день хозяин поднялся и принимал посетителей — двух пожилых теургов и стряпчего Оглетона.

После обеда с коротким визитом наведалась баронесса Мередит, прошелестела по коридору в великолепнейшем манто из белоснежного меха. Над рыжеватыми волосами короной парила россыпь изумрудов. Бес-лакея при аристократке не было; вместо него за хрупкими плечами трепетала пара воздушных крыльев, которую ювелир при помощи магии сотворил из тонких золотых нитей.

Баронесса прошла мимо, не удостоив меня взглядом, обдала шлейфом духов, в котором мне померещился сладковатый запах гнили. Я с презрением посмотрела на прекрасную стройную спину и мысленно пожелала госпоже Мередит в один прекрасный день разделить участь загубленного ее руками полигера.

Башню хозяин не покидал, меня к себе не звал. Два дня я просидела в библиотеке, рассеянно листала книги, читала газеты и прислушивалась в надежде услышать скрип потайной двери на галерее и знакомые шаги на лестнице. Разговора с господином Дрейкорном о том, что произошло в подземельях Адитума, я одновременно страшилась и ждала с нетерпением.

Я надеялась узнать у господина Дрейкорна, что за сущность заставила меня пролить кровь для демонов. Хозяин имел странную причуду — нелюбовь к зеркалам и дыму. Уж не оттого ли, что к нему тоже являлся призрачный собеседник и заставлял выполнять жутковатые просьбы?

Но навестить меня хозяин не желал, говорить со мной ему было недосуг.

Из газет я узнала, что наша вылазка не прошла незамеченной. В «Имперском Геральде» писали о «возмутительном вторжении в императорские усыпальницы, вероятно, с целью ограбления или осквернения» и сокрушались, что «лучшие инвестигаторы мастерских Кордо Крипса потерпели неудачу в поиске злоумышленников».

Особняк «Дом-у-Древа» словно вымер: управляющий пропадал где-то с утра до ночи (его я, впрочем, видеть не стремилась), слуги затаились, Пикерн был занят и неприветлив. Мне оставалось общество кухарки Сидонии, небольшой любительницы поболтать, и счастливо избежавшего гибели Фаро. Сейчас он жил у меня в комнате, в большой ивовой корзине, бормотал и смеялся ночами, не давая выспаться.

На третий день я совсем упала духом. Чтобы отвлечься, решила навестить свое тайное убежище в закрытом восточном крыле, где во время исследования дома обнаружила небольшую галерею. Запыленные картины вкривь и вкось висели на облупленных стенах, ворохом валялись на полу.

Мне нравилось стирать с них пыль и расставлять вдоль стен, а потом садиться и разглядывать, открывая в сюжетах на выцветших полотнах неожиданные детали.

Для работы в галерее я переоделась в новую одежду. Дворецкий отказался забирать брюки, рубашку и куртку сына — «Зная господина Дрейкорна, я полагаю, госпожа Камилла, вам еще не раз понадобятся удобные походные вещи».

Я перешила пуговицы, расставила швы и сочла, что теперь выгляжу в мужском наряде почти прилично. В таком виде я и направилась в галерею восточного крыла, прихватив корзину с Фаро.

В этот раз возня с картинами не успокоила и не избавила от сосущего чувства тоски. Ужасно захотелось увидеть отца, подруг, которые остались в Олхейме, поговорить с кем-нибудь, готовым выслушать, посочувствовать и утешить. Все валилось из рук, я вздыхала так глубоко, что альфин, который сидел в корзине и возился с щепками, принялся жалобно бормотать и поскуливать.

Но, как оказалось, именно в этот вечер я понадобилась всем и сразу.

Дверь отворилась без стука, в зале появился Кассиус, протянул жизнерадостно:

— Приветствую! Еле тебя нашел. Что за радость торчать в пыльных комнатах заброшенного крыла!

Бодрым шагом прошел к столику в углу галереи, по-хозяйски расположился на коченогом стуле, вытащил из внутреннего кармана щегольского сюртука бутылку с янтарным джином, из заднего кармана брюк — стакан, плеснул в него на два пальца, залпом выпил. Затем достал сигару, откусил кончик и задымил.

Онемев от подобной бесцеремонности, я фыркнула и вернулась к своему занятию — очистке картины от слоя жирной пыли.

— Все еще дуешься?

Я медленно повернулась и холодно произнесла:

— Вы подняли на меня руку, господин Ортего. Это сложно забыть и простить.

— Ну, мне от тебя досталось не меньше. Тяжелый у тебя кулачок, однако!

Встал, приблизился, перекинул сигару в угол красиво вылепленного рта, прищурился от дыма, протянул холеную руку для пожатия:

— Мир?

Нехотя кивнула, быстро коснулась его ладони и отвернулась.

— Пойми, Камилла, я всегда и везде буду в первую очередь действовать в интересах Джаспера. Он столько для меня сделал, что жизни не хватит расплатиться.

Слова Кассиуса заинтересовали:

— Вы очень ему преданы, не так ли?

— Именно. Знаешь, что я происхожу из древнего, хоть и небогатого аристократического рода? Десять лет назад я в одночасье лишился всего, что имел. Этот мерзкий паук, старый лорд-архивариус Клаудиус Дрейкорн, откопал какие-то документы о незаконной торговле осужденными и принялся шантажировать моего отца. Кончилось тем, что канцлер проведал об этой грязной истории. Отца судили и по приговору триумвирата отправили в ссылку, чтобы избежать большого скандала — как оказалось, в нем были замешаны шишки покрупнее несчастного Мальвио Ортего. Повезло, что удалось избежать жертвенного алтаря. Из ссылки отец не вернулся, умер через год. Несколько лет я перебивался, как мог — играл в подпольных клубах на деньги, не брезговал шулерством. Был мальчиком на побегушках, торговал кое- чем недозволенным, учительствовал. Познал все прелести жизни в бедных кварталах Аэдиса. После смерти старого лорда-архивариуса вернулся Джаспер и вытащил меня из этого ада. Конечно, он чувствовал вину за то, что случилось по воле его отца. Вот, теперь тружусь у него управляющим. Не такое уж плохое место, надо сказать. Он молодец, наш Джаспер, не оставляет друзей в беде. Жаль, вы невзлюбили друг друга с первого взгляда.