Одна ночь соблазна - Гэлен Фоули

Толлант вытащил самую короткую соломинку, ему досталась честь начать первую сдачу.

— Начнем? — спросил победитель тигров, окинул компанию острым, как турецкая сабля, взглядом и стал раздавать карты, по тринадцать каждому игроку.

Зрители по всему пышно украшенному салону вытянули шеи, наблюдая за лицами игроков. Всю ночь они теперь будут заключать пари, стараясь вернуть десять тысяч фунтов, потерянные в предыдущих турах.

Алек взял карты и постарался забыть жалобные крики Бекки и сосредоточиться на игре. Лицо его было бесстрастно, но сердце кровоточило от воспоминаний, однако он полагал, что поступил правильно.

Стиснув челюсти, он отбросил переживания в сторону и попробовал оценить свои шансы в первой партии. Неплохо, неплохо. Не самый лучший расклад, но играть можно.

И началась игра…

К сожалению, в течение всей ночи обе команды шли ноздря в ноздрю, ни одна не могла вырваться на пять очков вперед, необходимых для выигрыша. Как только одна пара получала очко, вторая вскоре его отыгрывала. Иногда они оказывались абсолютно равны, иногда кто-то вырывался на одно-два очка вперед, но тогда противники собирали волю в кулак и сравнивали счет. Лишь после полуночи Найт и Дрэкс увеличили разрыв до двух очков, но к этому времени Алеку начало казаться, что игра никогда не кончится.

В час сделали перерыв, чтобы размяться.

Алек плеснул в лицо водой и спросил чаю с сахаром, а Дрэкс отправился в туалет. Вышагивая по палубе, чтобы размять ноги, Алек смотрел на изящные линии парусов и думал о маленькой девочке, для которой военный корабль когда-то служил детской. Очевидно, мужество в ней было воспитано с раннего возраста. Удивительно.

Она вся была… удивительной.

Алек намеренно отвлекся от мыслей об игре, давая себе расслабиться, просто ходил и смотрел на белые барашки волн, на паруса, но вскоре его думы снова устремились к Бекки, к ее гневным прощальным словам.

Боль, которую он причинил ей сегодня, заставляла мучительно сжиматься его сердце. Алек тряхнул головой — он не может позволить себе отвлекаться на переживания. Игра еще не окончена.

Освеженный ночной прохладой, Алек покинул палубу и беспокойно побрел на полубак. Оттуда раздавался уверенный бас Куркова, который самоуверенно сообщал слушателям, что разгромит противника еще до рассвета.

«Посмотрим», — подумал Алек, останавливая блуждающий взгляд на князе, но сам оставаясь в тени. В красноватом свете фонаря угловатое лицо Куркова и его узкая бородка создавали какой-то дьявольский эффект, и Алек вдруг осознал, что действительно хочет убить Куркова, просто жаждет этого.

Вернувшись к столу, Алек обратил внимание на нож рядом с громадным куском ростбифа на буфете, где лакеи предлагали джентльменам изысканные закуски. Значит, если потребуется оружие, оно будет рядом.

Подошел Дрэкс, партнеры обменялись жесткими взглядами.

Игра продолжалась.

Около двух часов ночи регент, беспокоясь о своей подагре, отправился спать в свои раззолоченные покои, исполнять роль хозяев остались его беспутные братья. Осипшие от спиртного королевские высочества приказали налить всем коньяка и подняли ставки пари, невзирая на то, что, как и Алек, сидели без единого пенни.

В состоянии мрачной решимости Алек начал четвертый час игры. Он глубоко вздохнул и принял колоду. Наступила его очередь сдавать.

В который раз.

Потрясенная и смущенная, Парфения сложила руки на груди и молча ждала, пока отец, сидя за огромным столом в библиотеке, перечитывал ужасное сообщение, которое вечером принесли в коробке от лент.

— Ну? — взволнованно спросила Парфения, обняв свои плечи руками — ее охватил озноб при мысли, что за ней столько времени ухаживал убийца. — Что вы думаете?

Ее отец оперся щекой о кулак и задумчиво смотрел на пламя свечи.

— Я не знаю, дочка. Я в растерянности. Все это может быть трюком. У Куркова, как и у всех могущественных людей, много врагов. У меня, например, они точно есть.

— Ни один враг никогда не обвинял вас в том, что вы тайно содержите человека в темнице, мучаете его, а потом стреляете ему в спину, папа.

— Но князь сам мне рассказывал, что его молодая кузина слегка помешана. Такое часто случается в древних родах. Вспомни, она пыталась вломиться в дом… — Его голос зазвучал неуверенно, черты лица омрачились. — Но, возможно, для этого была другая причина.

— Ну конечно, папа! Она пыталась заставить вас ее выслушать. Теперь это очевидно. Неужели вам кажется, что эти записки похожи на бред лунатика? Изложение вполне логичное, совершенно ясное. Уверяю вас, особа, с которой я разговаривала на дамском пляже, такая же нормальная, как вы и я.

Они смотрели друг на друга в мрачном молчании, оценивая грозные перспективы. Каждый невольно содрогался при мысли, что они множество раз принимали у себя убийцу.

— Если вы все еще не верите этим запискам, то, может быть, поверите своим глазам, папа. Подойдите, пожалуйста, к окну, — пробормотала она, задув свечку и отодвигая портьеру.

Уэстленд подошел к дочери.

— В письме мисс Уорд говорится, что за нами следят, — прошептала девушка. — Посмотрите и сами увидите. — И она указала на дальний, затененный листвой уголок невдалеке от дома.

Глаза герцога сузились. Парфения услышала, как он шумно вздохнул, когда различил темный силуэт крупного мужчины, который явно прятался под ветвями деревьев.

— Они стоят по всему периметру дома. Я уже проверила. Это все правда, папа. Михаил держит нас под стражей.

— Дьявол побери этого князя! — вскричал герцог и повернулся в другую сторону. Там, в темноте, он различил еще одну прячущуюся фигуру. Уэстленд опустил штору и потянул дочь от окна.

— Как я мог быть так слеп? — воскликнул он.

— Не расстраивайтесь, папа. Я ведь никогда не была влюблена в Михаила. Просто позволяла ему ухаживать за мной, чтобы угодить вам.

— Вот как? — резко буркнул Уэстленд.

— Ах, папа, мое сердце всегда принадлежало лорду Драксингеру.

— Что? — вскричал отец.

В этот момент в библиотеке послышался громкий стук в наружную дверь.

Парфения посмотрела в ту сторону с расширившимися от страха глазами.

— Кто это может быть в такой час?

— Понятия не имею, — пробормотал ее отец, загораживая собой дочь. — Пойду и посмотрю.

— Уэстленд! Уэстленд, открывайте!

Парфения видела, как отец лично проследовал к входной двери и положил ладонь на ручку. Человек за дверями продолжал стучать и кричать:

— Уэстленд! Мне надо с вами сейчас же поговорить! Герцог распахнул дверь.

— Уэстленд! — воскликнул граф Ливен, чье мясистое лицо освещалось фонарями на крыльце. Русский посол был явно поражен тем, что герцог сам отрывает дверь своего дома.