Блицкриг. Как это делается? Секрет "молниеносной войны" - Юрий Мухин

В результате, если ты в немецкой армии хотел стать командиром, а твое образование было недостаточным, чтобы сразу получить статус кандидата в офицеры, ты становился кандидатом в унтер-офицеры — по-немецки это звучало как «фанен-юнкер унтер-офицер». На солдатском погоне у тебя появлялась серебристая «лычка», как у ефрейторов Советской Армии, и тебя ускоренно начинали готовить на должности командира отделения и взвода. Если образования хватало, то ты становился «фанен-юнкером офицером» и у тебя на погоне было две серебристых «лычки», а сами погоны имели знаки различия тех званий, которые ты получал по мере прохождения службы и занятия соответствующих должностей как солдат (ефрейторы отличались нарукавными нашивками, унтер-офицера отличали серебряная обшивка (галун) воротника и длинных сторон погона).

«Фанен-юнкер офицер», полностью подготовленный и уже имеющий унтер-офицерское звание, получал статус «фенрих», т.е. «чуть-чуть не офицер», то есть фенрих имел статус офицера, ожидающего вступления в должность (скажем, его форма отличалась от формы унтер-офицеров тем, что воротник его унтер-офицерской формы был уже без унтер-офицерского и фельдфебельского галуна, ремень — офицерский, а на фуражке — серебряный офицерский шнур).

В кайзеровской Германии офицеров старались набирать из среды госслужащих, при Гитлере это уже не имело значения.

Образовательный ценз (оконченное среднее образование) важен был только при поступлении на службу, а дальше, если упорно работать, то стать офицером можно было и без него, как стал сам Винцер, но это требовало большего времени службы в доофицерских должностях. Хотя следует сказать, что и имея полное среднее образование, и желание стать офицером, в немецкой армии им стать было далеко не просто. Образование, по сути, не имело значения — значение имел только ты сам — насколько ты действительно атаман и по военным знаниям, и по всему остальному.

А при поступлении на срочную службу без претензий сделать в ней карьеру, ты мог окончить ее и уйти в запас старшим стрелком. Но если ты хотел быть профессиональным военным, то с самого начала службы мог заявить, кем ты хочешь стать, и в таком случае при наличии вакансии ты получал статус кандидата на эту карьеру, и тебя начинали целенаправленно и ускоренно учить.

Это ведь еще одна тайна, не раскрываемая нашими историками: две карьерные линии в немецкой армии — командира и бойца. У нас, если после 20 лет службы военнослужащий останется ефрейтором, то что о нем подумают? Засмеют! Да и как ему семью кормить на зарплату ефрейтора? А у немцев штабс-ефрейтор был очень уважаемым человеком и с достаточно большой зарплатой.

Вопрос — кто учил офицеров, какие преподаватели? В немецкой армии не было никаких преподавателей, соответствующего кандидата учили все, кто мог его научить тому, что обязан знать офицер. Так, к примеру, Винцер, будучи фельдфебелем, преподавал на курсах офицеров запаса. Он не учил их «вообще», он был командиром взвода противотанковых пушек и на курсах, организованных на базе его взвода, учил будущих пехотных офицеров запаса устройству противотанковых орудий и тактике их использования.

О военном деле немецкие офицеры знали очень много, и всему этому их учили на практике, учили образно, давая не знания, а умение исполнять то или другое дело. Чтобы не тратить время офицеров полка на индивидуальное обучение будущих офицеров, для всех кандидатов полка в подразделениях, соответствующих очередной теме обучения, организовывали кратковременные курсы, на которых их всех вместе обучали.

Снова возьмем пример из воспоминаний Винцера. Еще на первом году службы он определился, что хочет стать не бойцом (ефрейтором), а командиром — фельдфебелем, поскольку, повторю, образовательный ценз не давал ему права сразу претендовать на должность офицера. Однако рейхсвер готовил офицерские кадры, и с Винцером произошло следующее: «Вскоре после того, как я вернулся из этого внеочередного отпуска в свою часть, меня вызвали к командиру роты. Там уже собралось несколько унтер-офицеров и солдат. Нам задали вопрос, который мы сначала не приняли всерьез, но затем пришли в восторг:

— Кто из вас хотел бы стать офицером?

Когда все мы — вначале не сразу, а потом единодушно — подняли руки, капитан сказал:

— Не радуйтесь преждевременно, это еще далеко не решенное дело! Пока только краткий опрос, ничего больше, Я просто хотел выяснить, намерены ли стать офицерами те из вас, которые, возможно, для этого пригодны. Благо дарю вас, вы можете разойтись. Кроме того, прошу вас об этом никому не говорить!

Все это длилось минуты две. Тем временем мы были зарегистрированы, и вскоре нас стали направлять на различные курсы обучения.

Началось со специального обучения в качестве связных. За этим последовал курс по технике разведки, затем — изучение пулемета; одновременно нас использовали как загонщиков на офицерской охоте, потом откомандировали в качестве ординарцев в офицерский клуб, чтобы ознакомить нас с той обстановкой, в которой мы позднее можем оказаться.

Однажды меня зачислили в группу, которая в уединенном и замаскированном ангаре тренировалась на деревянном орудии. Мы видели эту пушку впервые, и нам строго-настрого приказали никому о ней не говорить. У нее были обитые железом деревянные колеса, словно она предназначалась для конной тяги, В действительности ей позднее придали резиновые шины, и она стала известна в качестве 37-миллиметрового противотанкового орудия. При деревянной пушке имелся предусмотренный для этого орудия затвор, и мы учились заряжать и разряжать, используя учебные снаряды должного калибра.

…С большим усердием я проходил очередной курс обучения. Он все больше приближал к желанной цели тех из нас, кто в свое время рапортовал командиру о готовности стать офицером. К изучению тяжелых пулеметов и нового, еще засекреченного оружия прибавилось обучение приемам стрельбы из артиллерийских орудий непрямой наводкой.

…Этот парад был последним служебным заданием, выполненным мною в составе 5-й роты. Тотчас же после возвращения я был переведен для дальнейшего обучения и использования в качестве командира отделения в 8-ю пулеметную роту».

Замечу, что все это было на втором году службы, Винцер еще даже звания «старший стрелок» не получил, а его уже, помимо собственно обучения, начали стажировать в качестве командира. В конце концов, не через 4 года, а через 3,5 его производят в ефрейторы: «Присвоение мне звания ефрейтора совпало с переводом в 14-ю противотанковую роту. Эта полностью моторизованная часть только комплектовалась. Поэтому для нее была освобождена церковная школа, расположенная в центре города. В классных комнатах поселились рекруты, унтер-офицеры занят учительскую и другие помещения. Школьный двор превратился в двор казармы, орудия поместили в гимнастический зал, а для автотранспорта были построены новые гаражи. Машины, орудия, пулеметы и другая боевая техника имелись в полном комплекте. Пахло свежей краской. Я рапортовав} командиру роты:

— Ефрейтор Винцер переведен в 14-ю роту!