Страж-2. Конец черной звезды - Джеффри Конвиц

— Что?! Я и добродетель? Святой отец, да нас даже рядом-то ставить неприлично! Если я расскажу про это подружкам, меня просто на смех поднимут!

— Ну, тогда помоги мне хотя бы одеться и вызови, пожалуйста, такси.

Флоренс согласно кивнула.

Макгвайр осторожно дотронулся до ее руки.

— Когда все это кончится, я обязательно помолюсь за тебя, — пообещал он.

— Помолишься? Это, конечно, хорошо… Только я что- то не знаю ни одной молитвы, которая помогала бы зарабатывать деньги и не протянуть ноги с голоду.

Священник снял с дужки кровати одежду и начал надевать брюки.

— Наверное, ты права, — согласился он.

— Черт побери, я действительно права! — подтвердила Флоренс.

Макгвайр замолчал и еще раз оглядел свою случайную спасительницу. Слава Богу, что на его пути попалась именно она, которая с таким теплом и добротой приютила его и ухаживала за ним все эти дни. Он, разумеется, теперь в долгу у нее. Макгвайр сунул руку в карман и, отыскав там бумажку в двадцать долларов, согнул ее пополам и вложил в ладонь негритянки, решительно кивнув в подтверждение своих действий.

И она, не говоря ни слова, кивнула ему в ответ.

* * *

Отец Макгвайр смотрел, как угасает улыбка на губах Флоренс, по мере того как такси удаляется от ее дома. Ему никогда еще не приходилось сталкиваться с такими людьми — настоящими уличными философами, чья речь обильно пересыпана и солеными колкостями, и меткими глубокими фразами. Но, может быть, она в любой жизненной ситуации способна найти более точный ответ, чем самые изысканные словесники. Во всяком случае, ее бесхитростные рассуждения были очень недалеки от истины.

— В следующий раз будьте осторожнее, святой отец, — напутствовала его Флоренс.

И Макгвайр пообещал, что больше с ним такого не повторится, а потом добавил, что, возможно, им придется еще встретиться в этой жизни. Но даже если такого и не случится, он все равно никогда не забудет ее и обязательно помолится, как обещал, прося у Христа прощения за ее грехи.

Наконец, его раздумья были прерваны: машина остановилась перед воротами семинарии.

Священник вышел из автомобиля и не спеша поднялся на третий этаж, где находились жилые помещения преподавателей.

«Что же теперь будет? — не переставал спрашивать себя Макгвайр. — И с кем мне теперь надо связаться? И почему все же Франкино не стал рассказывать мне о Чей- зене? Почему не раскрыл его нового обличья до того, как произошло несчастье?..» Он молил Бога о прощении и упокоении в мире души монсеньора, а потом сам же проклинал его за излишнюю скрытность.

Священник медленно брел по длинному бесцветному коридору третьего этажа. Его келья находилась в самом конце, как раз напротив запасного выхода. Этаж был совсем пустым, и только с лестницы временами доносились чьи- то тихие шаги.

Открыв дверь своей комнаты, Макгвайр застыл на пороге: его уже ждали. Двое сидели на кровати, один — за столом. Никого из них он раньше не видел.

— Отец Макгвайр? — осведомился отец Теппер, поднимаясь из-за стола.

— Да, — только и смог вымолвить ошарашенный священник.

— Да упокоится в мире монсеньор Франкино, — послышались тихие слова.

Макгвайр молча кивнул в ответ.

Отец Теппер шагнул вперед. Это был высокий худощавый мужчина лет сорока, с черными волосами и бледным вытянутым лицом.

— Нас просили отвезти вас на место, — произнес он.

Макгвайр с тревогой покосился на еще двоих, устроившихся на кровати.

— А куда? — спросил он, чувствуя все нарастающее беспокойство.

Теппер ничего не ответил, а молча подошел к двери и распахнул ее.

— О чем, собственно, идет речь? — еще раз взволнованно спросил Макгвайр.

— Простите, но мы не имеем права говорить об этом, — пояснил Теппер.

Макгвайр еще раз окинул взглядом троих незнакомцев, а потом послушно вышел в пустой коридор.

У подъезда их уже ждал лимузин. Когда все расселись, машина двинулась по Восточному шоссе, дальше — на Бруклинский мост, и за ним начала петлять по переулкам. Но Макгвайр все же понял, что они находятся сейчас где-то в прибрежной части города, на Манхэттене. Наконец, проехав грязные негритянские кварталы, они затормозили перед старинной готической церковью.

Выходили из автомобиля молча.

Следуя за своими провожатыми, Макгвайр как бы ненароком глянул на угол улицы в надежде разобрать ее название, чтобы хотя бы приблизительно представить себе, где они остановились. Но табличку на доме прочесть не удалось. Тогда он огляделся по сторонам и заметил, что редкие пешеходы здесь все-таки белокожие. Скорее всего это была южная оконечность Бруклина, хотя ручаться за это священник не мог.

Отец Теппер открыл дверь церкви, и все по очереди зашли внутрь.

В конце коридора начиналась крутая винтовая лестница, уходящая вверх и вниз, и, направляясь к ней, Макгвайр заглянул в главный зал церкви. Там было пусто, свет не горел, отчего пламя свечей возле исповедален показалось ему особенно ярким.

По лестнице все четверо спустились в подвал, остановившись там перед огромной дубовой дверью. Теппер открыл ее и жестом пригласил остальных зайти. Они вошли в небольшой зал, в котором Макгвайр насчитал десять рядов скамеек. В дальнем конце этого помещения находилась еще одна дверь. Два огромных напольных подсвечника освещали это мрачное подземелье. В первом ряду на скамье сидел один-единственный человек, в котором Макгвайр без промедления узнал Бирока.

Теппер открыл вторую дверь и слегка подтолкнул Макгвайра в маленькую подземную часовню. Два других священника остались снаружи.

Часовня оказалась совершенно пустой. Стены ее были сложены из грубых шлакобетонных плит. Внутри Макгвайр увидел одинокого монаха, но лица его разглядеть не смог— оно было надежно скрыто широким, надвинутым на глаза капюшоном. На стене висело распятие, а на алтаре стоял гроб. Подойдя ближе, Макгвайр чуть не задохнулся от неожиданности: в гробу лежало тело Франкино, а чуть ниже— на невысоком амвоне — две книги, одна из которых была открыта.

Монах в капюшоне подвел Макгвайра к книгам и, прошептав ему йа ухо несколько слов, отошел в темный угол за спиной священника.

Получив указания от таинственного монаха, Макгвайр начал читать из первой книги. Губы его тряслись, он то и дело поглядывал на мертвое лицо монсеньора Франкино. Сейчас он произносил по-латыни молитвы о прощении грехов, о верности Христу и какие-то незнакомые ему тексты для чтения над усопшими. Это продолжалось более часа, пока, наконец, он не перевернул последнюю страницу указанной книги. Закрыв ее, Макгвайр оглянулся и выжидающе посмотрел на отца Теппера и монаха в капюшоне, которые стояли немного поодаль.

— Да поможет тебе Господь, сын мой, — произнес монах. — Ибо испытания твои еще