Северная Корея - Олег Кирьянов

Главным же доказательством готовности нового руководства КНДР к изменениям стали «меры по новой системе управления экономикой от 28 июня 2012 года» и дополнившие их «меры от 30 мая 2014 года». Сами власти КНДР о реформах публично не заявляли, хотя в частных разговорах представители Северной Кореи говорят о новшествах довольно откровенно. Зарубежные эксперты и по сей день спорят о курсе современной северокорейской политики, часто появляется информация о том, что эти реформы по-разному реализуют в разных регионах КНДР, но под сомнение сам факт их проведения уже не ставится.

Вот в чем заключаются эти реформы. В сфере сельского хозяйства минимально разрешенное количество членов отдельных трудовых звеньев уменьшилось с десяти — двадцати пяти до четырех — шести человек. Это весьма важное новшество, так как на деле стало возможно создавать «трудовое звено» из одной-двух семей, а значит, иметь практически семейные фермерские хозяйства. После сбора урожая государство выкупало у крестьян семьдесят процентов урожая по рыночным либо фиксированным ценам, оставляя тридцать процентов (по другим данным, соотношение иное и государство оставляет все шестьдесят процентов) самим производителям с возможностью самостоятельной реализации этой продукции на рынке. Если то или иное хозяйство произведет продукции больше плана, то излишек также остается у крестьян. То есть вводился серьезный стимул для работников фермерских хозяйств, которые теперь не должны были сдавать весь урожай в закрома государства, а часть сдавали по рыночным ценам, а другую реализовывали на свое усмотрение. Позже появилась информация, что крестьянам в зависимости от региона разрешено будет оставлять себе и самостоятельно продавать до пятидесяти и даже до семидесяти процентов урожая.

В сфере промышленности «меры 28 мая 2014 года» предусматривают введение рыночных элементов, включая расчет производственных затрат и стоимости продукции по рыночным ценам, свободную торговлю между предприятиями продукцией, материалами и электричеством. Заработанную прибыль предприятиям разрешалось инвестировать в развитие своего же производства, однако специально был оговорен запрет на создание частными лицами своих заводов и фабрик. Вместе с тем если тот или иной человек был сотрудником данного предприятия, то ему разрешается инвестирование средств по месту работы.

В свое время появилось несколько противоречивых сообщений по поводу изменений в системе продовольственных карточек. Чаще всего мне доводилось слышать о реформе, согласно которой гарантированный паек по карточкам остается лишь у сотрудников военных предприятий, работников находящихся в центральном подчинении производств, госслужащих и работников образовательной и медицинской сфер. Для всех остальных категорий служащих оставляли только заработную плату. Но в некоторых СМИ появились сообщения, что карточки якобы отменили даже и для госслужащих. В 2014 году все эти меры получили дальнейшее развитие.

В конце концов реформы возымели действие, в первую очередь повлияли они на сельское хозяйство — существенно выросла урожайность. В результате КНДР если не решила полностью проблему обеспечения себя продуктами питания, то однозначно сняла ее остроту. По мнению экспертов, причина кроется в том, что новые реформы, как бы их сама КНДР ни называла, создали прекрасный стимул для крестьян.

В стране постепенно получила распространение и принимается практически повсеместно иностранная валюта. Самые ходовые виды валют — доллары США и китайские юани, также хорошо принимают евро и в меньшей степени японские йены. В пригородных с Китаем городах вообще прежде всего используются китайские юани, а вот на северокорейские воны можно купить только какую-нибудь мелочь.

Рыночными отношениями теперь пронизаны все сферы жизни. По оценкам одного из южнокорейских экономических институтов, около восьмидесяти процентов населения КНДР зарабатывают себе на жизнь на рынке. Одним из побочных эффектов экономических реформ стало появление реально богатых людей, которые не принадлежат к традиционной элите — партийным функционерам, высокопоставленным военным или членам правительства. Речь идет об удачливых бизнесменах, для которых в КНДР есть специальное слово «тончжу». Эти местные богачи часто владеют значительными суммами в несколько сот тысяч долларов. В Северной Корее все больше и больше ощущается имущественное расслоение. Это заметно во многом — в жилье, автомобилях, одежде. Появились и дорогие рестораны, куда приходят зажиточные «новые» северокорейцы. Для них и обычной элиты из числа старого чиновничества сформировалась отдельная индустрия услуг — магазины, заведения общественного питания, даже фитнес-центры, бары и проч.

Рынок активно проник и в сферу недвижимости. До сих пор северокорейцы яростно отрицают тот факт, что в стране идет торговля жильем, хотя кое-кто уже нехотя, но признает существование рынка недвижимости. Эта сфера стала одной из самых перспективных с точки зрения инвестиций, что и является одной из причин наблюдающегося сейчас в КНДР строительного бума. Вся недвижимость здесь формально государственная, а на деле — частная. Бывает, что строительство ведет государство, но чаще за вывеской государственного предприятия прячутся частные инвесторы. С государством же они расплачиваются частью квартир, а остальные пускают в продажу. Формально в КНДР квартирами не торгуют, однако, как и везде, существует лазейка: возможен обмен с доплатой разницы. Чаще всего это просто прикрытие для обычной купли-продажи. Власти прекрасно осведомлены о подобных сделках, но не препятствуют им. В результате цены на недвижимость в КНДР растут очень быстро. Сейчас в Пхеньяне стоимость хорошей трехкомнатной квартиры составляет около восьмидесяти — ста тысяч долларов, тогда как самые дорогие предложения доходят до двухсот тысяч. В провинции цены ниже: например, «элитка» в приграничном с Китаем Синыйчжу стоит шестьдесят — восемьдесят тысяч долларов. И цены продолжают расти.

Помимо рыночных цен на продукты питания и прочие товары уже давно существует параллельный курс иностранной валюты. Для иностранцев один доллар обменивается на сто семь вон (данные на октябрь 2016 года), тогда как реальный рыночный курс составляет около семи-восьми тысяч вон! То есть разница почти в семьдесят — восемьдесят раз. Такой двойной курс и объясняет значительные расхождения при оценке стоимости товаров и услуг в КНДР. Все зависит от того, по какому курсу вы считаете, по официальному (для иностранцев) или реальному. Впрочем, уже и северокорейцы не отрицают наличие двух курсов, а в Расоне даже в банках ведут обмен по рыночному, а не официальному курсу.

Получается, что все эти перемены, вынужденно стартовавшие в КНДР в 1990-х годах под влиянием сильнейшего кризиса, привели к формированию двух реальностей: внешней, где по-прежнему все государственное, а капитализма нет и в помине, и внутренней, где присутствуют элементы капитализма и широко действуют элементы рыночной экономики. Насколько можно судить, теперь даже при всем желании власти КНДР не смогут вернуться назад. Экономические реформы стали неотъемлемой и крайне важной частью экономики страны. Без них Северная Корея выжить не сможет, и это прекрасно понимают в руководстве страны.

Создается впечатление, что правительство во главе с Ким Чен Ыном в целом взяло курс на рыночные реформы, но проводит их крайне осторожно и аккуратно, зачастую кое в чем отыгрывая назад из-за страха перед политическими и идеологическими неурядицами. Руководство КНДР прекрасно помнит, во что вылились радикальные экономические реформы в странах Восточной Европы и СССР, а потому осторожничает. Но все же можно сказать, что изменения идут, и изменения серьезные, скорее всего, необратимые, а ветер перемен уже вовсю дует и в КНДР. Северная Корея 2016 года очень сильно отличается от КНДР 1991 года, и особенно это заметно в сфере экономики, тогда как в политике пытаются сохранить прежнюю систему, где во главу угла ставят вождя, партию и идеологию чучхе.