Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков

— Если даже убитые девушки не собирались ни от чего лечиться, то ведь зачем-то они туда собирались? В клинике можно ведь не только лечиться, но ещё и прятаться. А что, если они, учась в школе, которая принадлежит Верховскому, что-то узнали про его деятельность, что-то, что могло бы скомпрометировать Верховского и заставить его работать на Тополевича, если у того была бы такая информация.

Ксения пожала плечами.

— Но зачем их везти в Швейцарию? — спросила она. — Разве у Тополевича здесь мало возможностей? Хотя скандал в западной прессе о связях талантливого молодого бизнесмена-государственника с малолетними девочками… да, это могло бы испортить Верховскому реноме.

— Непонятно другое, — сказал Рауш, — если Верховский заказчик убийств, тогда зачем ему избавляться от Левицкого? Логично предположить, что он был заинтересован в расследовании Сабуровой. Оно ведь бьет по Тополевичу.

Ксения закусила губу.

— Ну, если компромат правдив, — заметила она, — историю ведь и выдумать можно, а молоденьким девочкам запудрить мозги, опять-таки, если историю рассказал человек, которому они доверяют.

— А убивать зачем? — спросил Мациевский. — И почему нужно подставлять Урусову? Не поверю, что только из-за того, что в её пансионате саммит будет.

Мысли в голове крутились не прекращая.

— Чтобы там ни было, зацепка у нас одна, — Ксения игриво усмехнулась. — Кристина Сергеевна, а не слетать ли вам до чудесного города Женевы?

Тень печали легла на красивое лицо Левоновой. Ксения и не надеялась, что будет по-другому. Из их небольшой группки только она одна знала историю из юности Кристины, которую той было тяжело вспоминать. Ксения не винила её за это. Она не была сухарем.

— Других вариантов нет? — холодно спросила Кристина.

— Нет, — так же холодно ответила Ксения, — мы так и будем ходить по кругу и терять время. Если мы обратимся с официальным запросом, уйдут недели на бумажную волокиту, а ты даже не аттестованный сотрудник, просто гражданское лицо, тебе не составит труда туда съездить, и потом, кто, если не ты, знает эту страну как свои пять пальцев, и у тебя друг работает в швейцарской полиции.

Молчание.

— Послушай, — мягко сказала Ксения, — я понимаю, что тебе тяжело туда возвращаться, но…

Кристина запустила руки в волосы. Вдохнула, затем выдохнула.

— Ладно, я в норме, — сказала она, — всё уже случилось, и говорить не о чем. Я согласна, начинать надо с Женевы. Всегда надо начинать там, где всё начинается. Есть что-то, что объединяет ваши два дела, и оно там, в Швейцарии.

КОНЕЦ ПЯТОЙ ГЛАВЫ

Суббота 20 октября

Анастасия открыла глаза. В первую секунду она не могла понять, где находится. После, когда взгляд привык к мраку вокруг неё, девушка сумела разглядеть характерные выступы на потолке её спальни. Внутренне успокоившись, Анастасия взглянула на часы, они показывали половину пятого.

Что же её разбудило? Может быть, шорох деревьев за окном? Анастасия принялась осматривать окружающее пространство.

Но в спальне было тихо. Все вещи на своих местах, никто нигде не шевелится. А в густой чернильной тени не затаился наемный убийца.

Но ведь что-то же ее разбудило! Очевидно, это что-то происходило не здесь.

Потом она расслышала тихое, тихое завывание и скрежет. Анастасия готова была поклясться чем угодно, что в завывании она слышит отдельные буквы. Потом буквы превратились в слова, а потом…

Кровь у Анастасии похолодела в жилах. Прямо возле окна около её кровати в непосредственной близости от ног образовалась зыбкая и покачивающаяся фигура девушки. И о ужас! Это была та девушка, которую нашли в её подвале!

Костенея от ужаса, Анастасия даже не могла пошевелиться.

— Этого не может быть! — прошептала она.

Но это было. И призрак девушки медленно и величаво подплыл к её кровати.

— Зачем ты это сделала? — прошептал призрак. — Зачем ты убила меня? Я ничего плохого тебе не сделала. Почему, Анастасия? Почему?

— Я не трогала тебя, — дрожа всем телом, прошептала Анастасия. Она буквально приросла к кровати, не в силах пошевелить рукой или ногой. Лицо обдувало черным могильным холодом.

— Из-за кого ты на это пошла, Анастасия, — продолжал шептать призрак. — Разве он стоит этого?

— Кто? — спросила Анастасия.

Призрак не ответил. Фигура сгустилась в белое облако и кинулась в сторону Анастасии. Девушка закрыла лицо одеялом. Облако вылетело из комнаты через закрытую дверь. На стекле окна спальни виднелись буквы, начертанные чем-то бурым. «Ты знаешь!» — сумела прочитать Анастасия.

— Нет, нет, нет!!! — закричала девушка. — Это всё неправда!!! Неправда!!!

Силы оставили её. Анастасия в беспамятстве рухнула на смятую простыню и отключилась.

Её замутненный разум сквозь черно-белую дымку вновь создал картинку.

Предпоследний день перед Рождеством проходит. Она только что вернулась домой. Сегодняшний вечер был прекрасен они с подружками ходили на традиционный швейцарский рождественский базар, накупили кучу вкусностей, которые будут радовать её. Ложась спать, она думала о каникулах, о том, как увидит семью. Как познакомит их с Александром. Она сама не знала, как это будет, но это будет обязательно. Он теперь всё для неё.

Свет выключен, она залезает под одеяло. Вдруг снаружи раздается шум. Дверь в её спальню распахивается. Она видит мужскую фигуру.

Щелчок выключателя. На пороге стоит Том.

— Цыпочка ты моя, — говорит его голос.

Его вид внушает страх и недоверие: волосы всклокочены, на щеке шрам в поллица. Ноги еле держали его.

— Вот и ты моя, куколка, — прошипел он, — теперь тебя никто не отнимет.

— Ты что, пьян? — спрашивает она. — Ты что несешь?

Вместо ответа Том бросается на неё и своим весом придавливает к кровати, одновременно затыкая ей рот полой своей куртки.

— Ах ты, шлюха продажная, — рычит он, — ты думаешь, я позволю, чтобы тебя имел каждый мужик, которого ты встретишь? Тварь!!!

Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, а он уже задирает подол её ночной рубашки.

— Ты моя, — раздается шипение, — он проиграл тебя мне час назад в бильярдной.

В какой-то момент она сумела вытащить левую руку из его хватки, затем тянет руку к прикроватной тумбочки. Рукоять ножа легла сама собой в руку.

Раздался дикий утробный крик.