Быть Героем - Александр Николаевич Романчиков

которые если и не порежут, то точно оглушат. Рос шар быстро, словно набухающее на дрожжах тесто, и это не могло не расстраивать находящихся под ним героев.

Короткий взгляд на Ясмину и Мигэля все прояснил, лидер без всяких объяснений понял, что его товарищи не могут колдовать, будто враз лишились всех своих возможностей. На Пашу накатила волна отчаяния и стыда, его водили за нос, а он, пребывающий в необоснованной самоуверенности, в торжестве собственной силы и мнимого могущества, ничего не заметил.

Ясмина и Мигэль и раньше пытались сказать, что с их магической силой творится нечто неладное, но Паша был слишком увлечен битвой, чтобы это заметить. И сейчас ему предстояла нелепая смерть от ледяных шипов, вырвавшихся из банального ледяного шара – фокуса для начинающих. Это было унизительно, даже для Павла, который освоил искусство колдовства едва ли больше, чем первоклассник таблицу умножения.

Пока шар набухал, прошло не более десятка секунд, хоть они и показались вечностью. Прожив эту вечность, Паша вынырнул в реальность, адреналин в его крови наконец-то заставил его собраться и перестать себя хоронить. Если шар – фокус, то почему и сам Павел не может применить что-то банальное? Разрушать волю заклинания Паша даже не пытался, справедливо опасаясь, что эта попытка станет последней в его жизни. «На Мигэле потом потренируюсь»: пронеслось в голове, и Паша принял магическую позу. Суть позы заключалась в поднятой вверх голове и щели приоткрытого рта. Рука слегка теребила эфес меча, и не хватало разве что пальца в носу, чтобы раскрыть всю сущность этой позиции. Но поза не имела никакого отношения к самому колдовству, разве что для самого древнего и губительного. Впрочем, и для него не нужна. Все дело в самом маге, в его опыте и силе. Все-таки куда проще представить себе поток огня вырывающегося из ладони, или, скажем, посоха, чем появившегося из ниоткуда и ушедшего в никуда. И направить такой поток куда проще рукой, чем взглядом. По крайней мере, так говорил Иван, старый учитель Павла.

Но Паша еще не был так хорош в колдовстве, чтобы, не поведя бровью, крушить горы и осушать моря. Впрочем, для таких действий ему бы не хватило и исполнения польки вкупе с чтением трехтомного стиха заклинания. Однако, следуя учениям Ивана, Паша попытался отвергнуть словесное чароналожение, являющееся «пустой тратой времени». «Слова лишь звуки, они не имеют никакого отношения к Воле, к тому, что ты хочешь изменить. Даже древний язык, лишь наилучшее описание предметов, но не их сущность»: заверял Павла старый его учитель, и Паша верил. Верил, но не мог полностью отказаться от того, что прочитал в книгах, что давал ему все тот же учитель. А книги порой противоречили словам наставника. В книгах никто не станет писать о настоящих тайнах колдовства, разве что блаженный. Кому охота взрастить своим творением будущего врага. Нет уж, пусть пляшет, кричит, исступленно лупит в бубен и ест ядовитые грибы, но понять, что все это лишнее, он должен сам.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем Паша наконец-то видоизменил свою стойку. Для начала он закрыл придурковато открытый рот, а меч с силой вонзил в землю. После он воздел руки к небу, будто собрался удержать не только ледяной шар, но и сам небосвод. Шар же приблизился к тому своему моменту жизни, когда через миг ему суждено было бы взорваться тысячей острых и тяжелых осколков, чтобы осыпать ими все вокруг. Именно в этот миг, материализовались фантомные опоры, которые, может быть, и не удержали бы небосвод, но мутный, сероватый сосуд, в который уместился шар, они держали. О стены призрачного сосуда стучались осколки лопнувшего шара, но так и не пробили этой преграды. Сосуд, вобрав в себя всю смертоносную силу шара, испарился, забрав с собой в небытие и весь лед. Паша заметно напрягся. Настолько заметно, что его товарищи вполне обоснованно заволновались за его жизнь.

Вселяло надежду лишь то, что невидимый враг чувствует себя еще хуже. Времени на долгие размышления и пустые надежды не было, нужно было отыскать и обезвредить злостного колдуна, который едва не угробил всю команду. «Но как?»: бился вопрос в гаснущем сознании Павла, он в бессилии упал на колени, и спасся от полного падения лишь ухватившись за эфес своего меча. Будто ответом на вопрос, из-под кольчуги, прямо на снег выпал красный камень, полученный от Велимудра через Белобрада. «Как?»: на этот раз вопрос был направлен камню, но долго думать об этом Паша не стал. Он уже привык к своему везению и подобного рода вещам, будь то выпадающие из-под семи слоев одежды камни, прилетающие с неба щиты или вырастающие из-под земли помощники. Сетовать на эти превратности судьбы стоило Пашиным врагам, для него же самого это было бы попросту кощунством. Он тут же схватил камень и крепко сжал его в ладони. Настолько крепко, насколько это позволяло его ослабевшее тело.

Картинка перед глазами несколько видоизменилась. Во-первых, Паша стал дальтоником, видя мир черно-белым. К этому недугу добавилась и близорукость, причем сильная, мир расплывался в оттенках серого. Зато на этом фоне был отчетливо виден силуэт, обрамленный красной аурой. Всего в двадцати метрах от Павла по правую его руку.

Левее маячили Пашины товарищи, которые, возомнив себя рейнджерами из подразделений всех букв греческого алфавита, потешно кувыркались в снегу, крались, как дикие звери, применяя все известные им приемы, призванные защитить их от внезапных атак. Для Паши это выглядело крайне нелепо, ведь он видел врага, и понимал, что товарищи идут не туда, да и враг ими не заинтересован.

Мир стал приобретать четкость, но цвет так и не возвращался. Теперь Паше удалось разглядеть своего врага. Тощий, лысый, с гладковыбритым лицом мужчина средних лет. Одет он был в лохмотья и даже в такую стужу не носил головного убора. Впрочем, эта его особенность не слишком волновала Павла. Он собрался с силами и встал на ноги, глядя точно на противника.

Паша так и не догадался изобразить усердные поиски и враг понял, что был обнаружен. Однако Паша уже подготовил свою, как он надеялся, последнюю атаку. Через секунду в застывшего врага с треском полетел маленький огненный шар. Его лысый колдун легко отбил небрежным движением руки и даже усмехнулся. Но улыбка быстро исчезла с его лица, он пошатнулся и схватился за сердце. Он так и не заметил черной тени, следовавшей точно за шаром. Теперь Павла и его соперника соединяла тонкая, сотканная из мрака, сочащаяся легкой дымкой, нить.