Белая королева - Бернхард Хеннен

Думон поморщился, точно прожевал кусок гнилой рыбы, но руку все-таки опустил. Спрятав эсток в кожаные ножны на поясе, он развязал ремешок, удерживавший шлем латника, и обнажил голову противника.

Милан увидел безбородое лицо парня лет восемнадцати, не больше. Черные волосы пропитались потом и липли к голове. В карих глазах пленного читалась благодарность.

– Как тебя зовут? – рявкнул Думон.

– Джоакино.

– Никогда о таком не слышал, – буркнул глава лучников.

– Я вошел в семью недавно. Женился на дочери брата Николо Тримини. Я…

Замахнувшись, Думон обрушил кулак на лицо юноши. Послышался хруст ломающихся костей, из носа и разбитых губ хлынула кровь.

– Зачем… – начал Милан, опешив.

– Слишком уж слащаво он выглядит, баба, а не мужик, – сухо заметил Стрела Чаш, вставая. Солдаты вокруг засмеялись. – Отведите его в лагерь и проследите, чтобы наши женщины не перерезали ему глотку!

Разобравшись с этим, Думон передал Милану шлем рыцаря.

– Позаботьтесь о том, чтобы лигисты получили шлем и узнали, что этот красавчик еще жив, господин Тормено. – Стрела Чаш снова повернулся к своим солдатам: – А вы достаньте из трупов все стрелы, которыми еще можно будет воспользоваться. – Он махнул рукой в сторону пехотинцев, расстрелянных чуть дальше на мосту. – Мертвецов повесьте на дубе у берега и потратьте на них стрелы, которыми уже не постреляешь. Пусть проклятые лигисты увидят, что мы у них кое-чему научились.

Милан хотел что-то сказать, но осекся, столкнувшись с тяжелым взглядом Думона.

– Не перегибайте палку, господин Тормено. Тут я отдаю приказы. К тому же сегодня я получил от вас достаточно советов. Если мне понадобится еще какая-то ваша помощь, я разыщу вас.

Оставив Милана со шлемом в руке, командир лучников ушел.

Юноша поколебался, не зная, следует ли ему пойти за Стрелой Чаш.

– Не стоит. – Раинульф остановился рядом с ним. – Думон – сложный человек. Учитывая, как он себя обычно ведет, к тебе он проявил небывалое дружелюбие. Не пытайся вызвать его гнев. Я о нем много чего слышал…

Милан решил прислушаться к совету друга. Он растерянно посмотрел на шлем.

– Ты ведь не думаешь о том, чтобы отнести шлем на тот берег?

– Может, если я подниму флаг герольда и пересеку мост, это сработает? Герольды неприкосновенны.

– Как твой брат в Туаре? – напомнил Раинульф. – Они тебя сразу же схватят. И попытаются обменять на красавчика.

На это Милану нечего было возразить.

– Что же делать?

– Ты останешься здесь. – Раинульф отобрал у него шлем – А я пойду по мосту. Остановлюсь, когда услышу голоса. Швырну в их сторону шлем и передам наилучшие пожелания от Думона. И не пытайся переубедить меня. Мой голос громче, да и метаю я лучше, чем ты.

Милан криво улыбнулся:

– Не поспоришь.

– Вот, пригляди за моими вещами. – Раинульф отдал ему лук и снял сапоги.

– Что ты делаешь?

Лучник указал на влажно поблескивающие камни мостовой.

– Я же не сумасшедший, чтобы пытаться пройти по мосту в стоптанных сапогах.

– Но почему ты… – Милан его не понял.

– А ты не знал? – удивился Раинульф. – Ты думал, латника так легко сбить с ног? И обычно они могут встать после падения, несмотря на вес доспеха. Думон приказал вначале использовать старые стрелы. Он хотел, чтобы рыцари подобрались как можно ближе. Они не должны были заметить, что направляются прямехонько в ловушку. Поэтому обстрел нужно было начинать сразу. Каждый лучник знает, что пробить прочный латный доспех стрелой, выпущенной из длинного лука, можно только тогда, когда противник уже совсем близко, на расстоянии половины дальности выстрела, и стрела входит в доспех под нужным углом. При таких условиях сила выстрела наибольшая. Но даже тогда есть риск, что острие стрелы не дойдет до тела, особенно если под грудной пластиной кирасы на рыцаре кольчуга или укрепленный кожаный дублет. Поэтому Думон приказал залить последний участок моста маслом для чистки оружия. Пройти по такой мостовой не так-то просто, ведь мост столько лет полировали тысячи колес.

Милан посмотрел на влажно поблескивающие камни и мертвые тела рыцарей, с которых сняли доспехи. У этих латников не было ни единого шанса пережить атаку…

– Тебе их жаль, что ли? – возмутился Раинульф. – Если бы не масло, они убили бы всех на своем пути. Пора тебе отбросить романтические представления о благородных дуэлях на турнирах. Поединки, которые устраивают, чтобы ублажить взор придворных красавиц, не имеют ничего общего с настоящей войной.

– Что за придурок! – Николо Тримини швырнул шлем одному из своих пажей. Мальчишка стоял рядом, готовый подать военачальнику разведенное водой вино.

Какое-то мгновение крупный бородач помедлил в нерешительности.

– Ну почему этот юнец не мог просто погибнуть в своей нелепой попытке заслужить рыцарские шпоры? – пожаловался он Родриго.

– Полагаю, он не принял во внимание тот факт, что его чудесное спасение вызовет немало досадных помех, – сухо ответил Аполита.

– Ты издеваешься? – взорвался Николо.

«Право же, ни в коей мере, о благородный сокрушитель вдов и сирот», – промелькнуло в голове у Родриго, но он не стал озвучивать эту мысль.

– Мне приказать прервать атаку?

– Мы еще до полудня могли бы оттеснить их от моста, верно? До Швертвальда рукой подать, мы сумели бы пробиться туда! А теперь мы застряли, потому что этому безмозглому молокососу вздумалось возглавить атаку латников. А ведь я запретил ему это делать. – В голосе Николо звучала беспомощность, что было совсем не в его духе.

– Возможно, нам стоит позволить себе пожертвовать им? – осторожно предложил Родриго.

– Он муж моей племянницы. Ты не представляешь себе, что происходит, когда Создатель Небесный посылает твоему брату одних только дочерей и ни одного сына, который пережил бы младенчество. Среди всех зятьев Джоакино – единственный светоч надежды для моего брата. Сын, о котором он всегда мечтал. Мальчишка отважен, действительно умеет сражаться, хорош собой… Одно дело, если бы он пал в бою. Да, это стало бы для моего брата тяжелым ударом, ведь от судьбы не уйдешь. Но если мой брат узнает, что я мог бы спасти Джоакино и не сделал этого… – Тримини вздохнул. – Война, которую мы ведем сейчас, завершится уже через три месяца, не позже. Но война, которая ждет меня дома, если я не спасу Джоакино, будет длиться до самой моей смерти. – Он повернулся к пажу: – Вина!

Николо, донельзя раздраженный, обвел взглядом командиров отрядов, ожидавших его приказов, и купцов Лиги, следовавших за войском. Эти купцы пеклись о том, чтобы серебро, вложенное в войско, вернулось к ним сторицей: каждый день армия Тримини захватывала пленных, которых впоследствии продавали в рабство. Купцы передавали пленных на корабли ханства и ревностно следили за тем, чтобы Николо Тримини их не обманул.