Самый Лучший Ветер - Артём Сергеев

Пришел я в себя от мерзкого запаха нашатыря, уже лежа на своей кровати, и еще от саднящей боли в кисти левой руки. Голова болела, как будто меня хорошо избили, но глаза продрать я все ж сумел, отмахиваясь от руки Антоши с зажатой в ней ваткой.

— Ты чего? — в нешуточной тревоге уставился на меня Далин. — Чего случилось-то, Артем?

— Будем Арчи бить? — с трудом сфокусировавшись на гноме, предложил я. — Топором? Железным, сука, топором. По бестолковой, сука, головёнке.

— Держи его, очухался вроде, — скомандовал Антоше Далин, — я к Лариске, пока не вырвалась.

— Передай ей, что я ее люблю и готов жениться! — с надрывом в голосе прокричал я ему вслед. Потом подумал и тихонько сообщил встревоженному Антоше: — С такой женой ничего в жизни не страшно. А это главное.

Парень неуверенно кивнул, соглашаясь со мной, и принялся бинтовать мои пальцы на левой руке.

— Злое-нехорошее! — вынырнувший непонятно откуда Кирюшка в тревоге уставился на меня, прижав лапки к щекам. — Метка! Метку на тебе поставило! Черную!

— В курсе, — успокаивающе коснулся я его. — Принеси-ка молоток, и быстро.

Я еще полежал на кровати, дожидаясь конца перевязки и принялся вставать.

— Ты куда? — обеспокоенно подхватился Антоша. — Тебе полежать надо, поспать, сотрясение же может быть!

— Чёт неохота, — отказался я, отодвигая парня с пути. — Выспался.

С трудом поднявшись на дрожащие ноги, я постоял, унимая головокружение, и со злобой двинулся к двери в каюту Арчи. Там уже боязливо приплясывал Кирюшка с молотком в руках, тут же сунувший его мне и сразу спрятавшийся мне за спину. Я посмотрел на уляпанную моей кровью и кусками кожи головку болта и принялся бить по ней чуть наискось по часовой стрелке, чтобы немного подзатянуть и смять грани.

— Ты чего делаешь? — с возмущением спросил выскочивший на стук Далин. — Его же только срезать теперь!

— Ага, — меланхолично согласился я, тюкая уже по другому болту. — Только срезать, да. Фиг открутишь.

— Хватит, — подскочивший Далин выхватил у меня молоток из рук. — Законопатил уже. И говори ты толком, что случилось!

— Пошли, — кивнул я ему на моторный отсек. — Спасибо скажу сначала.

Я медленным шагом направился к Ларискиному логову, и все остальные поперлись туда вместе со мной, причем Далин слегка поддерживал меня с одного бока, а Антоша с другого.

— Лариса, прости не знаю, как тебя величать, пусть будет Ивановна, что ли, — я опустился перед стеклянной жаропрочной дверцей на одно колено. — Спасибо тебе, спасла ты меня. Избавила ты нас всех от того, что хуже смерти.

Метавшаяся до этого по топке саламандра замерла и уставилась на нас пронзительными глазёнками. Потом пыхнула во все стороны струйками пламени и переместилась к самому оконцу, с интересом разглядывая меня.

— Улыбается, — потрясенно прошептал Далин.

— Ага, — авторитетно подтвердил Кирюшка, — довольная. Злое прогнали-наказали-обожгли. Лариска сильная и никого не боится. Она мой друг!

Я осторожно коснулся забинтованной рукой прозрачной дверцы, а саламандра тут же прижала к стеклу с той стороны свою лапку. Удивленно вытаращившись на нее, я почувствовал, как теплая исцеляющая волна прошла из моей руки по всему телу, изгоняя всю погань, которой я этой ночью нахватался.

— Она хочет, — внимательно подобрался домовёнок, глядя сквозь стекло на попискивающую Лариску, — чтобы ты, Далин, ее в тигель посадил.

— А зачем? — уточнил гном и тут же полез доставать требуемое.

— Она хочет, — продолжил вдохновенно толмачить Кирюшка, — злое напугать до смерти. Надо ее к заколоченной двери отнести, она ругаться будет.

— Дело хорошее, — согласился Далин, зажав тигель клещами и поднося его к открытой мною дверце в обиталище саламандры. — Только дирижабль нам пожалуйста не сожгите.

Лариска юркой змейкой прошмыгнула в свой переносной дом, и Кирюшка тут же накрыл его крышкой.

— Молоток, — похвалил его Далин. — Соображаешь и вовремя помогаешь, ценю.

Домовёнок довольно заулыбался и дунул в коридор первым. В присутствии Лариски он, похоже, вообще ничего не боялся. Далин заставил меня взять огнетушитель, а Антошку асбестовую плиту, предназначенную как раз для таких случаев. Дружной карательной командой мы вышли на борьбу со злом в коридор, где уже вертелся Кирюшка. Приплясывая у законопаченной двери, он сурово грозил пальчиком неведомому лиху, что-то сердито попискивая и гневно топая ножкой. Антоша осторожно отодвинул не на шутку разбушевавшегося трюмного, установив плиту прямо перед дверью в каюту, и отскочил в сторону, прихватив с собой Кирюху. Далин, удерживая на прямых руках клещи и покраснев от натуги, поставил тигель и, поколебавшись чутка, снял крышку.

Лариска высунулась из огнеупорной емкости наполовину и внимательно нас оглядела, поблескивая глазами-бусинками. Вот теперь и я готов был поклясться, что она улыбалась, причем ободряюще. Нихрена она, похоже, не боялась и была уверена в своей силе на сто процентов. А уж Кирюха глядел на нее просто влюбленно.

Саламандра отвлеклась он нас и перевела взгляд на дверь, сменив свою ауру пламени на пронзительно алую. Далин охнул и метнулся за вторым огнетушителем. Неведомая пакость за дверью вздрогнула и, я опять готов был поклясться, съежилась в ожидании наказания. Лариска неотрывно пялилась в одну точку, наливаясь злобой, но черная тень за дверью не очень-то ей и уступала.

— Чувствуете? — тихонько спросил я у остальных, показывая огнетушителем на дверь, — наша давит, но пока без большого результата. Но немного напугали, это да.

— Вообще нихрена, — удивился гном, переведя взгляд с меня на Антошу, который тоже недоумевающе пожал плечами. — А ты-то с чего такой чувствительный стал? Стоим тут, как три идиота, дурака валяем.

— Артем правду говорит! — вступился за меня Кирюша. — Лариска рассматривает злое-плохое-нехорошее, а оно ее. Но еще не ругались, принюхиваются.

— Мля, — в сердцах выругался Далин. — Антоша, дуй в грузовой отсек, там есть большой огнетушитель, на колесиках. Сюда тащи, да поживее.

Парень кинулся исполнять приказ, осторожно просквозив мимо покрасневшего тигля, а Лариска внимательно посмотрела мне в лицо, но я в этот раз совсем ее не понял. Мерзкая тень, которую я теперь ощущал совершенно явственно, мигом почувствовала отвлечение внимание и попыталась надавить. Причем не на саламандру, а на меня. Я охнул и отступил на шаг назад, опершись спиной на стену. И вот тут моментом разъяренная Лариска выдала.

Мне и раньше приходилось слышать переходящий в ультразвук визг рассерженной саламандры, но ничего подобного я доселе не испытывал. Было громко — да, было страшно — да, болели уши и ныли зубы — тоже да, но не больше. Сейчас же Лариска издала такой свист, какой мог бы издать самый злобный атаман самой злобной шайки разбойников перед нападением на жирный караван.