Пожиратель мух - Кирилл Алексеев

Но было и кое-что новенькое в этом приступе. Он смог уловить эмоциональный фон того, кто стоял в лесу. Собственно, эмоций было две и обе довольно примитивны – нетерпение и страх. Но они были настолько сильны и между ними шла такая напряженная борьба, что делалось жутко. Пока страх выходил победителем в этой борьбе, но чувствовалось, что нетерпение набирает силу, а страх – напротив, слабеет. Слабеет по мере того, как медленно, но неуклонно утихает пожар в деревне.

– Сейчас псих не придет, – сказал Виктор, и бросил взгляд туда, где находился лес, сейчас плотно укрытый от глаз ночной темнотой. – У нас есть еще часа два на тетрис. Может, чуть больше.

– Почему ты так решил?

– В самом деле? – обернулся учитель.

– Помолчите, пожалуйста, немного. Катя, ты тоже… Мне нужно подумать. На всякий случай посматривайте по сторонам. Но особенно не волнуйтесь. Пока горит деревня, мы в безопасности.

– Но…

– Катюша, я потом все тебе объясню. Сейчас просто поверь мне. Я тебя очень прошу.

Виктор вылез из машины, прихватив ружье. Не столько беспокоясь о психе, сколько не желая ввергать в искушение старого учителя. Черт знает, что еще взбредет ему в голову.

Он осмотрелся. Деревня догорала. Огонь начнет ощутимо стихать совсем скоро. А к рассвету от нее останется лишь пепелище. Он сказал, что у них есть два часа, но, похоже, это был слишком оптимистичный прогноз.

Виктор посмотрел вверх. Звезд было не видно. Небо снова затянуло облаками. Только бы не пошел дождь, подумал он. Дождь приблизит развязку. А это плохо. Пока у него нет никакого плана, а только более чем смутные догадки и предположения. Нужно время, чтобы придумать что-нибудь жизнеспособное. Нужно время… Желательно лет двести.

И все же, он ощутимо продвинулся вперед за последние полчаса. Прежде всего, благодаря Сергею. Его поступок как нельзя лучше доказывал, что они столкнулись с чем-то, по меньшей мере, необычным. Сергей сжег собственный дом, место, где по его словам, он чувствовал себя по-настоящему живым. Спалил к чертям, вместе со всеми вещами. А ведь там наверняка многое осталось от деда, которого Сергей только что не боготворил. Какая сила могла заставить его сделать это? Уж всяко не простые угрозы или уговоры. Гипноз? Не стоит слишком преувеличивать его возможности. Чтобы за такое короткое время заставить человека уничтожить едва ли не самое ценное, что есть у него в жизни, нужно быть гением в гипнозе. Обладать поистине паранормальными способностями. Да и все равно подобный трюк едва ли под силу даже такому уникуму.

Но тем не менее, Сергей все это сделал. Сделал, подчинившись чьей-то воле. Это невозможно, но это факт. Так же, как фактом являются его собственные видения, хотя никакому объяснению подобные штуки не поддаются. Потрясающая живучесть психа в дождевике – тоже факт. Если как следует повспоминать, то наберется еще десяток таких вот невозможно-но-фактов. И последний гвоздь в гроб его сугубо материалистической картины мира – визит на ту поляну в далеком восемьдесят пятом году. Вывод, который вытекает из всего этого – они столкнулись с чем-то сверхъестественным.

Даже мысленно произнести это слово удалось Виктору с трудом. Весь его опыт, все его представления об окружающей действительности, все его знания, просто вопили от возмущения. Он всегда считал себя человеком, который, столкнувшись с привидением нос к носу, обязательно найдет вполне рациональное объяснение этому феномену. Вышла промашка. Хватило сущего пустяка, чтобы он кардинально пересмотрел свои взгляды на вещи. Не поверил в существование сверхъестественного, нет. Но допустил возможность его существования. По-настоящему допустил. Сдал позиции материалиста-прагматика и ударился в мистицизм. Позднее он найдет такое объяснение всему происходящему, которое не заставит его уходить в область мистики. Но сейчас на упражнения в логике не осталось времени. Что-то подсказывало Виктору, что с наступлением утра оживший покойник не заберется в уютный сосновый гроб. Слишком уж он терпеливо ждет.

Виктора всегда забавляла наивная вера людей в то, что силы зла выходят на охоту только по ночам. Он прекрасно понимал, откуда растут ноги у этого убеждения. Отголоски того страха перед темнотой, который мучил наших предков во времена, когда они жили на деревьях. Страх обезьян перед опасностями, которые таит в себе ночь. И начало этому страху положил первый леопард, который схватил первую, спящую мирным сном обезьяну. Закон природы – дневные животные не должны гулять по ночам, ночь принадлежит ужасным хищникам. В современном переложении люди просто заменили хищников на вурдалаков. Но подлинная суть не изменилась. Мы до сих пор восхищаемся шкурами леопардов и грацией представителей семейства кошачьих. Немудрено – это первое, самое древнее божество человека. Его боялись, ему поклонялись гораздо раньше, чем начали поклоняться солнцу и ветру. О Великий и Ужасный Леопард, страх перед Тобой до сих пор в наших генах, поэтому мы, мирные беззубые обезьянки, по ночам будем сидеть дома и бояться. Бояться темноты, населенной упырями, привидениями, ожившими покойниками-людоедами, потому что за всеми этими ужасными и отвратительными масками скрывается Твоя пятнистая клыкастая морда.

Но подлинное Зло, если оно существует, не обязано отдыхать днем только потому, что мы, видите ли, при солнечном свете чувствуем себя увереннее. Меньше становится наш страх, но никак не возможности Зла. Какая разница, когда запустить клыки в шею жертвы? Почему свет должен мешать этому? Нет, настоящее большое Зло работает круглосуточно, а на воротах в Ад не висит табличка «Открыто только от заката до рассвета», и черти подбрасывают уголек двадцать четыре часа в сутки, без перерыва на обед. Лучшее доказательство тому – поляна с черной землей, на которую они забрели ясным погожим деньком. Она чуть не сожрала их, несмотря на нерабочее время.

Хлопнула дверь машины. Вышла Катя. Она посмотрела на Виктора, ничего не сказала и присела на капот, опустив голову. Старик остался в «девятке». Сидел, баюкая больную челюсть. Виктор подумал, что хорошо было бы дать ему таблеток, но тут же вспомнил, что все отдал Сергею.

«Так что теперь, – заныл внутренний голос, – если начнется новый приступ, обычный приступ, тебе придется туго»…

– Стоп! – воскликнул Виктор.

Катя встревоженно обернулась. Но Виктор этого не заметил. Он замер, боясь вспугнуть мысль, которая на мгновение показалась на поверхности сознания и приготовилась нырнуть обратно, уйти на глубину, откуда ее будет уже невозможно достать. Головные боли… Его регулярные головные боли на протяжении последних лет. Не это ли ответ на один из самых важных вопросов? Какая-то дрянь сидит у него в мозгу, вызывая сильнейшие боли. Не могла ли эта дрянь привести к определенным изменениям в работе мозга? Например к появлению телепатических способностей. Правда, весьма ограниченных. Сигнал, судя по всему, принимался только на одной частоте – частоте этого парня в дождевике. Но при этом… как там сказал Сергей? «Он тебя не видит»? Да не видит, потому что мозг работает на прием, но отказывается сам передавать сигналы. Или каким-то образом блокирует всякие попытки подключиться к его частоте. Кривая теория, если этот антинаучный бред можно вообще назвать теорией. Но она все объясняет. И прежде всего то, что двадцать лет назад он один устоял на краю поляны и смог вытащить друзей. Боли, конечно, начались не так давно, но ведь, эта дрянь могла зреть и разрастаться многие годы. Возможно, уже тогда, тринадцатилетним мальчишкой, он носил в голове бомбу с часовым механизмом. Крошечное зернышко, из которого потом должна была вырасти дрянь, пожирающая мозг. А может быть, это зернышко и разрослось благодаря воздействию той силы, с которой они столкнулись на поляне. Что-то вроде сильнейшего облучения, стимулирующего рост всякой гадости вроде злокачественных опухолей. Этакий биоэнергетический навоз для раковых клеток.