Конвейер смерти - Николай Прокудин

— Что-то новое в нашей жизни! За боевые действия не награждать, а за «обсеренные бондюры», нарисованные мухоморы на канализационных люках, истребленных «мухам по столбам» — ордена и медали! — восхитился Афоня, выходя из клуба.

— А ты, Александров, об орденах забудь! Кто вчера хулиганил пьяный? Кто обидел заместителя командира дивизии? — взъярился комбат.

— Это еще надо подумать, кто кого обидел! — воскликнул Александров, потирая шишку на лбу и сияя большим лиловым синяком под глазом.

— Так расскажи народу, как было дело. Хочу послушать твою интерпретацию случившегося, — сказал Подорожник. — Одну версию я сегодня утром слышал, стоя на ковре у высокого начальства. Полковник Рузских топал ногами и орал, что я распустил лейтенантов! Рассказывай!

— А ничего особенного не произошло! Посидели, выпили. Пописать захотелось. Я вышел, облегчился, возвращаюсь, никого не трогаю, иду к себе обратно тихонечко. Тороплюсь, чтобы очередной тост не пропустить. А мне дорогу какой-то маленький «пенек-шпендик» загородил. Идет солидно, важно! Ну, я его легонько за воротник бушлата приподнял и сказал: «Мелюзга, под ногами не мешайся, проход не загораживай!» Я думал, это прапор какой-то… Он как заорет! Оборачивается и… (о, боже!). Я вижу — это Рузских! Полковник подпрыгнул и ка-а-ак врезал мне кулаком в лоб. Искры из глаз. Я шагнул назад, а он подскочил, снова подпрыгнул и — бац! Мне в глаз! Пришлось ретироваться и спасаться бегством. Не убивать же полковника. Гад! Маленький, а противный. Понимает, что я большого роста, не достать. Начал скакать передо мной, как попрыгунчик. Еще дуболобом и дебоширом обозвал! Нахал…

— Правильно! Все маленькие — говнистые! — поддержал приятеля такой же верзила Волчук. — Это у них комплекс «неполноценности».

— Хорош комплекс! — улыбнулся я. — Замкомдива. А вы говорите неполноценность!

Из клуба вышли дивизионные начальники, и мы встали по стойке смирно.

— О! Василий! Ты откуда взялся? — спросил, искренне удивившись, Баринов, останавливаясь возле Котикова.

— Вот, прибыл для исполнения интернационального долга! — ответил, смущаясь, наш майор.

— Вася! На какую должность приехал?

— Замкомбата. Первый батальон.

— Ты охренел? — оторопел комдив. — Старый черт! В горы с твоей комплекцией! С твоим здоровьем? Ты не мальчик, поди, в войну играть!

— А я что? Я ничего! Служить так служить! — тяжело вздохнул майор, сняв запотевшие очки.

— Нет, Вася! Они тебя заездят! Знаю я этот первый батальон! Нагрузят так, что надорвешься. Погонят в горы, в «зеленку». А сердечко твое и не выдержит. Правду я говорю, Подорожник?

— Никак нет! Будет, как мы все! — ответил комбат.

— Вот-вот! Что я говорил? Загоняют! Ну, да ладно. Месяц-другой и я тебя в штаб дивизии заберу, в оперативный отдел. Будешь их сам уму-разуму учить! Отыграешься!

Комдив похлопал Котикова по плечу и продолжил шествие по полку. Холеный, значительный, статный и почти величественный. Не человек — а живой монумент!

…Черт, опять останемся без замкомбата!

* * *

…Недели через две очередное совещание по дисциплине в Баграме у начальника политотдела завершилось бенефисом Барина.

Он ворвался в зал заседаний, словно разбушевавшаяся стихия.

— Товарищи офицеры! Политработники! — простер он к нам свои руки в картинной позе. — Пора всерьез заняться дисциплиной! Все должны перестроиться в свете требований партии! Посмотрите, какую заботу мы проявляем о вас, наших первых помощниках в батальонах! Ни на минуту не забываем о тех, кто лучше других работает по претворению в жизнь директив Министра Обороны и начальника Главного Политического Управления. Мною издан приказ № 45 «О поощрении лучших офицеров в деле укрепления воинской дисциплины». Вот сидит Ростовцев — замполит первого батальона, он подтвердит, что слова командования не расходятся с делами! Правильно?

Я встал, почесал затылок и спросил:

— Что я должен подтвердить?

— Товарищ старший лейтенант! Офицерам оформили наградные согласно приказу?

— Никак нет. Никто не представлен!

— Хм… Как это никто? Подполковник Подорожник!

— Его представили к «Звезде» по ранению, вместо «Красного Знамени»…

— А вас лично?

— Меня к Герою за Панджшер. И все.

— Нет, это само собой, но еще и «Красная Звезда» за дисциплину.

— Не представлен…

— Хм! Аркадий Михайлович! Запишите и уточните.

Начпо что-то записал в блокнот. При этом он улыбнулся сидящим в зале классической улыбкой подхалима.

— Далее по списку: начальник штаба! — прочел командир дивизии.

— Представлен к ордену по ранению. — откликнулся я.

— Сбитнев и Арамов!

— Погибли, представлены к орденам — посмертно.

— Мандресов, командир взвода АГС!

— Мы ему послали за операцию по выводу войск на медаль.

— А начальник разведки Пыж?

— По ранению к «Звезде».

— А старшина первой роты?

— За спасение замполита батальона, то есть меня, к ордену. Но в штабе дивизии вернули и разрешили оформить медаль. Резолюция — «малый срок службы в Афгане», — усмехнулся я.

— Безобразие! Это черт знает что! Либо вы, товарищ старший лейтенант, не владеете обстановкой, либо я не командую дивизией! Не может быть такого саботажа! Мы с вами, Аркадий Михайлович, на совещаниях трещим об этом приказе, а меня тыкают носом, что ничего не сделано! Разобраться! Привести приказ в соответствие и оформить офицерам награды! Я вам лично на это указываю и требую контроля за исполнением. А если Ростовцев нас вводит в заблуждение, то его наказать! Примерно наказать! — Баринов чеканными шагами вышел из зала и напоследок громко хлопнул дверью.

Да! Испортил я такое эффектное, отрежиссированное выступление комдива.

Потери за последние месяцы вывели из равновесия не только меня. Моральное состояние офицеров и прапорщиков было крайне подавленное. Погибли два командира роты! Ранены два комбата, начальники штабов полка и батальонов (один впоследствии скончался). Ранен замполит роты, два взводных, командир батареи. Убитых солдат набралось больше двух десятков! Как будто какой-то злой рок обрушился на наши бедные головы.

По возвращению в гарнизон полк запил. Пьянка прерывалась только на построения и боевую учебу. Но занятия в основном проводили молодые офицеры. Командир полка перешел в другую дивизию на повышение, начальник штаба лежал в госпитале. Оба замполита не просыхали. Командование взял на себя Губин. Но его активности не хватало. Везде он успеть не мог, да и перед заменой махнул на все рукой.