Французский дворянин - Стэнли Джон Уаймен

– Нет, и этот господин, с вашего позволения, – возразил маркиз и слегка оттолкнул его руку хлыстиком.

– Сударь! – сказал тот, несколько свысока, сделав шаг вперед. – Теперь не до шуток: у меня личный приказ короля, и против него нельзя идти.

Маркиз постучал пальцами по ручке хлыста и улыбнулся.

– Я последний пойду против него… если только он действительно есть у вас, – сказал он медленно.

– Вы можете сами прочесть его! – воскликнул старшина-маршал, выходя из терпения.

Рамбулье взял пергамент кончиками пальцев, взглянул на него и отдал назад.

– Как я и думал, – сказал он. – Явный подлог.

– Подлог?! – воскликнул офицер, вспыхнув от негодования. – Я получил это от личного секретаря короля!

Ропот пронесся среди стоявших позади. «Какой позор!» – бормотали некоторые из них. А все имели такой угрожающий вид, что свита маркиза теснее сжалась за его спиной, Ажан же грубо рассмеялся. Но Рамбулье остался невозмутим.

– Мне совершенно все равно, от кого вы его получили, сударь, – сказал он. – Но это подлог, и я не допущу исполнить его. Если вы согласитесь подождать меня здесь, даю вам честное слово выдать вам этого господина через час, если только этот приказ настоящий. Если же вы не согласны ждать, то я велю своим слугам очистить дорогу, и вы будете отвечать за все, что случится.

Он говорил так властно, что легко было заметить, что дело шло не только об аресте одного человека.

Вопрос был в том, попадет ли непостоянный король опять под влияние своих прежних советников или нет. Мой арест был шагом в борьбе, затеянной против Рамбулье, которому удалось убедить короля переехать в Тур – вооруженный городок по соседству с гугенотами, где союз с ними был бы удобен. Старшина должен был задуматься: ведь бывший у него приказ станет законным или подложным, смотря по тому, чья возьмет. И вот, видя решимость Рамбулье, он уступил. Не раз прерываемый своими спутниками, среди которых были слуги Брюля, он сквозь зубы пробормотал, что согласен на наше предложение. Маркиз, не теряя ни минуты, схватил меня за руку и потащил через двор. Сердце мое начинало биться спокойнее. Но маркиз сердито ворчал, пока мы подымались по лестнице; и я заключил, что опасность еще впереди. Действительно, при нашем появлении привратник вскочил, быстро подошел к нам и стал между нами и дверью в королевские покои. Он низко поклонился маркизу и доложил, что король занят.

– Меня-то он примет! – крикнул маркиз, бросая презрительный взгляд на хихикавших пажей и придворных, которые сразу притихли.

– Я получил особый приказ никого не пропускать, – ответил привратник.

– Согласен, но это ко мне не относится, – возразил мой неустрашимый спутник. – Я знаю, чем занят король, и пришел помочь ему.

При этом он оттолкнул изумленного слугу и решительно распахнул двери в королевские покои.

Король, окруженный придворными, был занят обуванием для верховой езды. Услышав, что мы вошли, он удивленно обернулся и в смущении уронил ящичек из слоновой кости, которым забавлялся. Он и все его окружавшие походили на школьников, застигнутых врасплох. Правда, он быстро овладел собой и, повернувшись к нам спиной, продолжал развязно болтать о каких-то пустяках, но было ясно, что ему было не по себе под строгим, проницательным взглядом маркиза, нисколько не смутившегося от подобного приема. Что касается меня, то я готов был сожалеть о том, что согласился на эту бесполезную попытку. То, что ожидало меня внизу, у ворот, казалось мне менее ужасным, чем возраставший гнев короля, который я, видимо, навлекал на себя одним своим присутствием. Мне не нужно было ни дерзкого взгляда Реца, который торчал возле короля и позевывал, ни смеха двух пажей, стоявших тут же впереди, чтобы лишить меня последней надежды. Я и не заметил ни неловкости некоторых лиц, окружавших короля, ни волнения Реца. Для меня было ясно только одно: смущение короля переходило мало-помалу в гнев. Румяна, покрывавшие его щеки, скрывали выражение лица, но нахмуренный лоб и та нервность, с которой он то снимал, то надевал свою дорогую шляпу, выдавали его. Наконец, подозвав знаком одного из приближенных, он отошел с ним в сторону, к окну. Через несколько минут этот придворный подошел к нам.

– Господин де Рамбулье! – сказал он холодно и служебно. – Его величество недоволен присутствием вашего спутника и требует, чтобы он удалился немедленно.

– Слова его величества – закон, – отвечал мой покровитель так громко и ясно, что слышно было всем. – Но дело, по которому пришел этот господин, первой важности и лично касается его величества.

Маршал Рец презрительно рассмеялся, остальные придворные были серьезны. Король капризно пожал плечами, но после некоторого раздумья, посмотрев по очереди на Реца и на маркиза, сделал последнему знак приблизиться.

– Зачем вы привели его сюда? – резко спросил король, искоса поглядывая на меня. – Он должен был быть арестован согласно данному мною приказу.

– Он принес известие, которое может сообщить вашему величеству только наедине, – отвечал Рамбулье.

Маркиз так значительно посмотрел на короля, что тот, как мне показалось, вдруг вспомнил о своем договоре с Рони и о моем в нем участии: он имел вид человека, вдруг очнувшегося.

– Чтоб не допустить этого известия до вас, сир, враги старались влиять на присущее вашему величеству чувство справедливости…

– Стойте, стойте! – воскликнул король, завязывая короткий плащ, едва доходивший ему до пояса. – Этот человек убил священника! Он убил священника! – повторил он твердо, как будто только сейчас получил достоверные сведения.

– Вовсе нет, государь, прошу ваше величество извинить меня, – возразил Рамбулье хладнокровно.

– Но дело очевидно, – сказал капризно король.

– А я смело заявляю, что это неправда.

– Но вы ошибаетесь: я слышал это своими собственными ушами сегодня утром.

– Не удостоите ли, государь, сказать мне, от кого вы это слышали?

Тут маршал Рец, счел нужным вмешаться.

– Неужели мы превратим покои его величества в судебную палату? – сказал он спокойно, будучи вполне уверенным в своем влиянии на короля.

Рамбулье не обратил на него никакого внимания.

– Но Брюль, – сказал король, – видите ли, Брюль говорит…

– Брюль? – возразил мой покровитель так презрительно, что Генрих удивился. – Но, конечно, его-то слову против этого господина вы поверили менее всего?

Это еще раз напомнило Генриху о порученном мне деле и о том преимуществе, какое получил бы Брюль при моем исчезновении. Король, казалось, сначала смутился, потом рассердился. Он выразил свой гнев в проклятиях и прибавил, что все мы – шайка изменников и что у него нет никого, кому бы он мог довериться. Моему спутнику удалось, наконец, затронуть его слабую струнку; немного успокоившись, король, не обращая внимания на возражения Реца, приказал говорить маркизу.