Первая волна: Сексуальная дистанция - Мила Левчук

Лекс напоминал себе маньяка. Черт возьми, он пол ночи не оставлял ее в покое. Альбина позволяла, принимала, отвечала и дрожала в его руках снова и снова, сколько бы он ни атаковал ее. Просила сама, еще и еще. Они оба упали без сил далеко за полночь. Но он проспал всего пару часов, а потом сквозь сон начал чувствовать тепло ее кожи, близость тела, слышать дыхание, чувствовать запах, и проснувшееся возбуждение разбудило и его. Он придвинулся ближе, обнял ее за талию и прижался животом к спине. Дышал запахом волос, слушал дыхание и раз за разом переживал это щемящее в груди ощущение – сбылось. Сбылось! Не приснилась.

Сколько времени прошло, он не знал. Ему не было скучно, он не торопил рассвет и даже не заметил, как в комнате стало светло. Ему было так хорошо, что он мог бы пролежать так еще с неделю. Но она повернулась, вздохнула во сне и закинула на него согнутую ножку. Возбуждением накрыло моментально! Он начал потихоньку целовать ее, тереться, гладить, и вскоре она уже учащенно дышала, не успев даже толком проснуться. Открыла глаза и потянула на себя.

И он без единого слова любил ее снова. Медленно, нежно и долго.

– Ты останешься со мной?

– А можно?

– Пожалуйста, останься со мной.

– Не отпускай меня!

– Никогда не отпущу. Никогда

Шептались они, задыхаясь после оргазма.

И только после того как отдышались, оба почувствовали, что трясутся от голода. Лекс нашел свой телефон и охренел от того, что увидел на экране. 42 пропущенных от неизвестного абонента. Ясно, кого. Он быстро смахнул уведомления с экрана и заказал доставку завтрака и заодно гору продуктов, пока она лежала у него на груди и рисовала пальцами узоры по все еще влажному животу. Он включил авиарежим и отложил телефон. В сообщения заглянет позже. Там, небось, разверзлись врата ада.

– Что у тебя случилось? – спросил он то, на что не решился вчера. – Там… с ним?

– Ну… – вздохнула она. – Тебе не понравится. Мы страшно поругались… из-за тебя.

– Отчего же? Начало мне офигенно нравится! Продолжай, – он широко улыбнулся, и она ответила извиняющейся улыбкой.

– Когда я вернулась, Дэн был дома, он ушел с дежурства. Представляешь, он подарил мне телефон, который за мной шпионил, подключил трекер, который показывал мое положение на карте. Мог скачивать звонки и переписку! Кошмар какой! Он сразу узнал, что я уехала из дому, догадался, что с тобой, увидел на карте, где именно, и отправил туда облаву. Это все было из-за меня! – Она зажмурилась. – Я просто ушам своим не поверила! Он орал, говорил всякое… сказал, что мы спим и что я шлюха. Чтобы убиралась туда, где трахалась, – она помолчала, – и я поняла, что мы ведь ничего не сделали, чтобы такое… так… я вернулась домой, а он… – ее затрясло. – Я просто не должна была возвращаться, не знаю, чем я думала… испугалась, дура безвольная.

Алекс молчал, едва дыша и справляясь с накатившим бешенством.

– Он сказал, что я никому не нужна, – тихо добавила она, – кроме тебя. А ты… ну, в общем, тоже ничего хорошего. Кто меня захочет? – Она опустила взгляд и сцепила пальцы так сильно, что они побелели.

– Я проломлю ему череп, – прорычал он.

– Ну Леш…

– Просто предупреждаю. Он унижал тебя, обесценивал, винил в своих постельных неудачах. Я его уничтожу!

– Не надо, ладно? Боюсь, мы уже и так его уничтожили.

– А ты не бойся. Он не заслуживал тебя ни минуты, ни секунды твоего внимания, твоей любви. – Он чувствовал, как лицо горит от ярости, от ревности, от зависти.

Альбина любила того, кто не стоил доброго слова, и Лекс искал, искал и не находил причину, почему она вышла за этого бездарного придурка. Его самого не замечала, а этого… в болезни и здравии, пока смерть не разлучит. Как тяжело это было принять. Эго билось в конвульсиях. Он зажмурился и спрятал горячее лицо, уткнувшись в ее плоский живот.

Она как будто поняла или почувствовала это, запустила пальцы в волосы, начала почесывать, отчего спина снова покрылась мурашками. Откуда ей знать? Для нее он мальчишка из прошлого, который был влюблен в нее до старших классов, а потом забыл. Вон и про его загульное прошлое она догадывается. Наверняка наделала ложных выводов о том, насколько была ему нужна все эти годы. А он и спасался-то лишь тем, что полностью исключил из своей жизни напоминания о ней.

А надо было прийти раньше, поухаживать, как делают взрослые мужики, а не туповатые школьники. Может, и не было бы этих лет угара…

Что толку гадать, когда впереди тяжелый бой? Но главное, что это закончилось. Есть смысл жить, есть ее осознанный выбор, есть цель, и она велика, она бесценна. Больше не будет тоски, ревности, разлуки. Этой ночью все переменилось, и ему хотелось кричать от счастья!

С прыжками в окно на этом было покончено, и я начал зависать у Альбины в художке. Приходил в класс, садился с нею рядом и наблюдал, как ее тонкие пальцы с кисточкой или карандашом творят волшебство на листе бумаги. Это было что-то удивительное. Я мог наблюдать за этим часами.

В классе было множество интересных штук. Разные странные предметы для натюрмортов. Чугунный утюг с открывающейся крышкой для углей, какие-то кувшины, древесные грибы, прялка. Всюду лежали горы набросков и прежних работ. Я во все это с любопытством совал нос.

Стендапил, шутил, развлекал аудиторию. Мы играли в игру «Не тут-то было». Кто-то начинал рассказывать о своем воображаемом будущем, в произвольном месте его прерывали словами «не тут-то было», и кто-то другой придумывал неожиданный поворот биографии, второй продолжал, и так мы заходили в такие дебри, что хохотали до колик.

У них оказалась мировая училка. Она не только не мешала мне приходить, но и активно поддерживала разговор, шутила, смеялась и припахала меня работать натурщиком. Несколько занятий я по паре часов просиживал в одной позе, чтобы на моем бренном теле юные художники изучали пропорции и анатомию. До обнаженки не дошло. Естественные складки одежды их интересовали не меньше расстояния от колена до ступни. Это быстро надоедало и было довольно утомительно – все, что было, отсидел, все, что можно, затекло. Зато было интересно смотреть на результат. И я без тени сомнений и даже без скидки на предвзятость убедился, что моя девушка рисует лучше всех. Да и Ирина Алексеевна ее часто хвалила, а я гордился, как будто меня.

Тогда же я познакомился с Полиной.

Она была одноклассницей Альбины в художественном классе и моей ровесницей. Невысокая крупная девчонка с выкрашенными в иссиня-черный цвет волосами и грубоватыми чертами лица. Она курила, одевалась в фанатские балахоны с какими-то группами или мультяшками на груди, у нее был грубый голос и довольно неприятный характер. Я понял, что нравлюсь ей, когда она начала стараться меня задеть и огрызалась на каждое слово. Никто не получал от нее столько внимания, хотя нагрубить она могла каждому. Полину просто подбрасывало от каждой моей фразы, и она с настырностью питбуля возражала, возникала, пыталась ткнуть носом, поставить на место и высмеять.