Предания Синих камней - Станислав Ермаков

Услышав рассказ музейной смотрительницы о прежней высоте камня (когда она поделилась своими воспоминаниями о том, как трудно было забираться на него в школьные годы), мы, помнится, допускали даже, что он должен был стоять вертикально. Впрочем, это ещё связано с бытовавшей тогда явно и подспудно идеей фикс насчёт полного тождества здешних наших камней и менгиров…

Сегодня мы знаем значительно больше, а поэтому очень интересно сравнивать эти накопленные знания с данными опытов двадцатилетней давности, поискать совпадения в тех самых «мелочах», которые, буде они отыщутся, заставят внимательных читателей отнестись к описанию увиденного с доверием. В рассказе, вне всяких сомнений, есть изрядная доля неточностей, которые можно посчитать домыслами или фантазиями на заданную тему. Поэтому ни в коем случае не спешите принимать его за откровение и вообще за какой-либо самостоятельный источник информации. Я же, как человек пристрастный и заинтересованный, от суждений воздержусь.

Первоначально, если вы помните, предполагалось, что речь в этой книге будет идти только о Синь-Камне на берегу Плещеева озера. Конечно, это были просто наивные фантазии. Невольно приходится затрагивать множество параллельных тем. При этом рассказывать о Синь-Камне, не рассказывая об Александровой горе, было бы странно. Рассказывать об Александровой горе, не затрагивая некоторых тёмных мест в истории этого уголка России вообще, было бы неправильно.

Ох… что-то мы увлеклись «местами вообще», а речь первоначально шла о камнях.

Синь-Камень хоть и самый, быть может, известный, но отнюдь не единственный. Совершенно понятно, он – лишь часть, пусть значимая, такого явления, как почитаемые камни на Руси, а те, в свою очередь, не могут рассматриваться в отрыве от культа камней в Европе и, конечно, в мире тоже.

Анализируя причины возникновения культа камней, известный религиовед Мирча Элиаде подчёркивал, что «в первобытном, или архаическом, мышлении предметы внешнего мира не имеют самостоятельной, внутренне присущей им ценности. Камень будет священным, поскольку его форма свидетельствует о том, что он является частью определенного символа, или представляет собой иерофанию, обладает маной, знаменует некий мифический акт и т. п.»[163].

И это – повод для ещё одного поворота темы, поскольку не только хочется, но и необходимо уделить немного места и другим почитаемым камням, их мифологии и фольклору. Изрядную часть их мне пока не удалось увидеть своими глазами (да и мыслимо ли вообще-то столько увидеть?). На каких-то побывали товарищи, привезли истории и фотографии, о каких-то известно из трудов краеведов и этнографов или от просто любящих свою землю людей.

В великом многообразии священных камней нет ни одного, не заслуживающего внимания, изучения, описания и фиксации всего, что о нём известно. Пренебрежительное отношение даже к самому незначительному, находящемуся вдали от дорог и поселений, почти совершенно забытому валуну – подобно тому, как если мы будем сами себя резать по живому. И без того в нашем прошлом слишком многое мимоходом отброшено, отложено до поры и с успехом вычеркнуто из памяти, переиначено…

Встречаются, так сказать, парадоксы и в связи с рассказами о других камнях. Без парадоксов и путаницы мы с вами никуда, похоже.

В. В. Виноградов и Д. В. Громов совершенно правы, когда пишут, что «имеется много камней, которые расцениваются окрестными жителями как особенные, но в то же время никаких ритуальных практик в отношении их не осуществляется, т. е. они не пользуются почитанием как таковым и тем более не являются объектами культа. “Особенные” камни просто выделены в ландшафте»[164].

К особенным относят, в частности, и камни-маркёры, камни – межевые знаки. Вроде бы вокруг них нет культа, их не почитают, к ним не приносят дары и не совершают обрядов, но, честно говоря, весьма велик соблазн попытаться сравнить их с античными гермами – четырёхгранными, как правило, каменными столпами, увенчанными первоначально головой бога Гермеса, а позднее других богов и даже уважаемых государственных деятелей или поэтов. Они также служили межевыми знаками или указателями, в общем, выполняли весьма важную функцию. Помнится, гермам приносили жертвы, а к межевым камням отношение издавна особое.

В античное время «межевые и ритуальные знаки совмещались в одном камне и посвящались богам-покровителям. Межевой камень становился фетишем. Распространен был обычай заимствования, когда межевые знаки тайком перетаскивались с более урожайных участков», но интересно, что «обращает на себя внимание идентичность обрядов в разных странах, притом в разные исторические эпохи»[165].

Мифологическая функция межевых и вообще граничных маркёров несколько отличается от священных камней. Они служат физическими знаками границы, то есть отделяют «своё» от «чужого». Однако так ли велика разница между ними в рамках мифологического смыслового поля?

Межевой камень призван отделить, защитить, но разве точка раздела не наделена одновременно и значением точки перехода?

Священный камень тоже воплощает границу, но границу другого порядка, между разными частями вселенной. Если рисовать условную карту мифологического пространства, то плоская поверхность Земли, естественно, будет относиться к срединному миру людей, а вертикаль может быть истолкована как иерархия разных миров, число которых в разных культурах может быть различно. Правда, надо постоянно помнить, что это не просто условная карта, а очень условная. Символическое пространство нелинейно, его невозможно описать в трёх измерениях, какие-то более мудрёные переплетения вселенных прослеживаются в мифах, и потому можно сделать шаг за порог собственного дома (за границу своего поселения) и оказаться в потустороннем мире, а можно под священный камень заглянуть, сделать несколько шагов – и попасть туда же. Очень всё хитро закручено в этих «волшебных измерениях»…

Не случайно «беременной женщине, по поверьям, нельзя сидеть или стоять на меже или пороге, выливать воду через порог, перелезать через забор; перешагивать через веревку, вожжи, коромысло, оглоблю, жердь, проходить под веревкой – что так или иначе символизировало пересечение границы»[166].

Среди всего разнообразия камней-маркёров и межевых знаков несколько особняком стоят камни с рисунками (шестиконечными крестами) и надписями, чаще называемые Борисовыми. Название такое они получили благодаря надписям, обычно представляющим собою текст вроде: «Господи, помози рабу своему Борису». Поэтому принято считать, что большинство крестов и надписей на валунах высечено, по-видимому, по приказу полоцкого князя Бориса Всеславича (княжил в 1127–1129 годах).