Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2 - Андрей Яхонтов

ГРУШИ

Лидеры среднеазиатских республик поддержали его все, как один.

Маркофьев же, придя на рынок в Бухаре, спрашивал у торговцев:

— Груши хорошие, околоченные?

Те дружно отвечали:

— Хорошие, сладкие груши!

КИТАЙ

А в Китае Маркофьев совершил заплыв по реке Янцзы, чем сразу перетянул руководство народно-демократической державы на свою сторону.

Сперва в поднебесной его встретили прохладно, зная о симпатии к нему американского президента. Но Маркофьев сумел растопить сердца последователей Мао, заявив, что он еще и — верный последователь и ученик великого кормчего.

ТАЙЛАНД

Затем судьба забросила нас в Тайланд. Мы, можно сказать, случайно сели в самолет, следовавший в Бангкок, хотя собирались в Сеул. А затем подвернулись два билета с пятидесятипроцентной скидкой в Патайю, и Маркофьев решил пару недель провести возле океана… Ух, как мы жили! Если портилась погода на одном континете, перелетали на другой, где светило солнце.

Именно в Тайланде, то ли в массажном кабинете, то ли просто на улице, он познакомился с девушкой, которая надолго лишила его сна и покоя. Йока-Она, так ее звали, поразила моего друга тем, что, когда в баре у него кончились деньги, она заплатила за его выпивку, а потом привезла не державшегося на ногах поклонника и покорителя дамских сердец на такси в отель.

Такой щедростью он был сражен наповал.

КАКОЙ ОНА БЫЛА

А как она была хороша! Черные волосы ниспадали на открытый лоб, смуглое личико всегда было освещено милой гримаской улыбки, ровные зубы сияли жемчужной белизной… Маркофьев и Йока-Она сидели друг против друга за столиком в ресторане и обнимались, и я мог, мог понять, что эта стройная, большеглазая, юная девушка находит в моем оплывшем, как свечной воск, друге! Не так важно было, что там он ей плел, покрывая поцелуями ее и свои руки, важно было, что красотка в него по-настоящему втюрилась. Втюрилось, это мгновенно делалось ясно и бросалось в глаза — Йока-Она так и льнула, искала губами губы Маркофьева. Он млел — усталый, довольный, смущенно-польщенный…

Я думал: знает ли она хоть что-нибудь о его прошлом? И настоящем? Но разве ей не надо было знать! ЛЮБОВЬ ПИТАЕТСЯ ВОТ УЖ НЕ ПОЗНАНИЕМ! И ни прошлое, ни постороннее не имело отношения к данному мигу!

ДВЕ ГОЛОВЫ

Кроме того, я помнил (моя беда была, что я все помнил): каждый считает себя умнейшим. И живет, следуя восточной поговорке: В МИРЕ ДВЕ ГОЛОВЫ, ОДНА У МЕНЯ, ДРУГАЯ ПОДЕЛЕНА МЕЖДУ ВСЕМИ ОСТАЛЬНЫМИ ЛЮДЬМИ.

Что я мог сказать ей о будущем ее чувства? (А так хотелось ее предостеречь!) Маркофьеву же всегда плевать было на мои предостережения. (А ведь нас ждало продолжение турне. Но он уже объявил, что в Марокко, "в республику Большая Морока", как он выразился, мы не полетим. Хотя нас там ждали.)

Надо было мне это им говорить? Или следовало просто безотчетно за них двоих порадоваться? Порадоваться за Маркофьева, что ему повезло и он, наконец, встретил ту, которую искал? Испытать гордость и отчасти грусть за Йоку-Ону — потому что Маркофьев, я знал, уже не найдет сил пронести ее на руках по жизни. А ведь именно этого она заслуживала. Я же ведал: он хочет, чтобы на руках носили его… Но какое все это имело значение, если они обрели любовь?

ПОСЛЕДНИЙ БЛИН

Маркофьев решил взять Йока-Ону в Европу.

Путь наш лежал в Берлин.

Возле рейхстага переселенцы из России торговали фронтовыми наградами и боевой амуницией времен второй мировой войны. Маркофьев, поддразнивая нищих соотечественников кричал:

Говорит Берлин.

Доедаем последний блин!

Говорит Москва.

Нету хлеба ни куска!

А потом очень серьезно спросил, не найдет ли здесь сбыта бронетехника — танки и катюши. Но за столь крупногабаритный товар ему предложили слишком скудные комиссионные…

— Каждый зарабатывает как может, — задумчиво повторял Маркофьев, когда мы шли по Александр-плац на прием к Шредеру.

Тот не отважился признать права Маркофьева на Корсику, но конфедециально обещал, что, в случае если другие лидеры восьмерки выскажутся определенно "за", он к ним примкнет.

Зато бывший канцлер Колль принял нас с распростертыми объятьями… Обнял Маркофьева и расцеловал, а Йоке-Оне презентовал гипсовый герб города Бонна.

— Я на предыдущие выборы отстегнул ему три миллиона зеленых, а он проиграл, — открыл мне секрет такой сердечности Маркофьев. — Шредер, которому я дал всего два, не может мне этого простить. Кстати, запиши пять лимонов в убытки…

— Но ведь это было давно, — сказал я.

— Ты запиши… Чтобы меньше было платить компаньонам, Моржуеву и Овцехуеву, — улыбнулся он.

МЮНХЕН

В одной из пивных Мюнхена ему понравилось, что у каждого из посетителей есть свой персональный шкафчик, куда прячут кружку клиента. Ключ от шкафчика завсегдатаи забирали с собой…

— Непременно введу такой порядок на Корсике, — обещал он.

МЫ И ОНИ (продолжение)

Странствуя с Маркофьевым, я наблюдал, сопоставлял, сравнивал, делал умозаключения.

Почему в России не торгуют, даже зимой, подогретым вином? С ее-то морозами, ветрами, холодами, промозглостью, сыростью… Выпил стаканчик согревающего глювайна — и согрелся. Мы пили горячее вино в Австрии и Словакии, Венгрии и Черногории…

А до чего комфортно в Европе путешествовать! Пришел на вокзал, а там не только расписание движения поездов, но и картинки-схемы составов: в этом столько-то вагончиков, из них два — первого класса, в другом — нет ресторана, зато есть спальные покои…

Знаете, как борются с гололедом, к примеру, в Вене? Посыпают мостовые и тротуары мелкими камушками. Щебенкой. Галькой. Прохожим на таком грунте не скользко, а машины, весом своим давя на камнные дробинки и фасолинки, крошат лед, очищают проезжую часть…

Уж не говорю о том, что в России, стоит смешать пиво с водкой или коньяк с портвейном — получается бяка, голову окутывает дурман, затылок ломит… А если подобную смесь произвести в зарубежных условиях — ничего похожего не происходит, чувствуешь себя превосходно, из постели утром поднимаешься бодрячком…

Даже у Йоки-Оны голова не болела…

ИДЕЯ

Возле пропускного пункта на границе Германии с Болгарией тянулась длиннющая очередь машин. Мы пристроились в хвост и ждали. Из-за ограды нам грозил увесистым камнем цыганский мальчишка.

— Дай десять долларов, а то брошу и разобью ветровое стекло, — путая немецкую и болгарскую речь, кричал он.

Маркофьев вышел из автомобился и дал парнишке купюру.

— А что делать? Куда деваться? — сказал он. — Ремонт обойдется дороже. — И резюмировал еще более уверенно. — Да. Каждый зарабатывает как умеет.