Суворов - Вячеслав Лопатин

Имя Суворова значило для осажденных больше, чем известие о прибытии под стены крепости крупных подкреплений с многочисленной осадной артиллерией. После Фокшан и особенно Рымника турецкие военачальники выделили «То-пал-пашу» из числа русских военачальников. В письме Суворова, переданном парламентерами вместе с посланием главнокомандующего, говорилось: «Приступая к осаде и штурму Измаила российскими войсками, в знатном числе состоящими, но соблюдая долг человечества, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, даю знать чрез сие Вашему Превосходительству и почтенным Султанам и требую отдачи города без сопротивления. Тут будут показаны все возможные способы к выгодам Вашим и всех жителей, о чем и ожидаю от сего чрез 24 часа решительного от Вас уведомления… В противном же случае поздно будет пособить человечеству, когда не могут быть пощажены не только никто, но и самые женщины и невинные младенцы от раздраженного воинства, и за то никто, как Вы и все чиновники пред Богом ответ дать должны».

Девятого декабря Суворов собрал военный совет. Состав его был почти тот же, что и двумя неделями ранее. Но какая перемена! После того как был зачитан ответ сераскира Айдозлу Мегмет-паши с просьбой дать десять дней, чтобы связаться с верховным визирем, совет единодушно постановил: «Приближась к Измаилу, по диспозиции приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укрепиться. И посему уже нет надобности относиться к его Светлости Главнокомандующему. Сераскиру в его требовании отказать. Обращение осады в блокаду исполнять не должно.

Отступление предосудительно победоносным Ея Императорскаго Величества войскам». Суворов сделал приписку: «По силе четвертой на десять главы воинского устава». В 14-й главе Воинского устава Петра I говорилось: «Генерал своею собственною волею ничего важного не начинает без имевшего наперед военного совета всего генералитета, в котором прочие генералы паче других советы подавать могут». Полководец счел необходимым опереться на ближайших соратников.

Под постановлением 13 подписей: бригадир Матвей Платов, бригадир Василий Орлов, бригадир Федор Вестфален, генерал-майор Николай Арсеньев, генерал-майор Сергей Львов, генерал-майор Иосиф де Рибас, генерал-майор Ласий, дежурный генерал-майор граф Илья Безбородко, генерал-майор Федор Мекноб, генерал-майор Борис Тищев, генерал-майор Михаила Голенищев-Кутузов, генерал-поручик Александр Самойлов, генерал-поручик Павел Потемкин. Отметим двоих — Кутузова и его героического сподвижника в борьбе с Наполеоном донца Платова.

Девятого декабря Суворов предпринял последнюю попытку предотвратить кровопролитие — направил послание сераскиру Айдозлу Мегмет-паше, командовавшему армией, укрывшейся за стенами Измаила: «Получа Вашего Превосходительства ответ, на требование согласиться никак не могу, а против моего обыкновения еще даю вам сроку сей день до будущего утра на размышление».

Диспозиция была готова: на штурм пойдут девять колонн. Были назначены колонновожатые, розданы фашины и лестницы. Начало — «два часа перед рассветом» по сигнальной ракете. Чтобы противник не разгадал раньше времени сигнала к штурму, надлежало «ракетами приучать басурман, пуская оные в каждую ночь во всех частях перед рассветом». Были кратко и точно определены задачи каждому участнику, выделены резервы. Особо указывалось: «Всему войску наистрожайше запрещается: взошед на вал, никому внутрь города не бросаться и быть в порядке строя на крепости, до повеления от начальства… Христиан и обезоруженных отнюдь не лишать жизни, разумея то же о всех женщинах и детях».

В донесении о штурме говорится:

«10-го числа, по восхождении солнца, с флотилии, с острова и с четырех батарей, на обеих крылах к берегу Дуная устроенных, открылась по крепости канонада и продолжалась беспрерывно до самых пор, как войски на приступ прияли путь свой. В тот день из крепости сначала ответствовано пушечною пальбою живо, но к полудни пальба умалилась, а к ночи вовсе пресеклась, и чрез всю ночь было молчание и токмо слышен был глухой шум, изъявляющий внутреннюю заботу и осторожность.

С 10-го на 11-е число в три часа пополуночи все войски выступили устроенными колоннами к назначенным им пунктам, а флотилия по Дунаю плыла к назначенным местам. А в пять часов с половиною все колонны с Сухова пути так и водою двинулись на приступ. Небо облечено было облаками и расстланный туман скрывал от неприятеля начальное наше движение. Но вдруг с приближением первой и второй колонн неприятель открыл пушечную картечами пальбу и ружейный огонь вокруг всего вала загорелся».

Одиннадцатого декабря Суворов отправил главнокомандующему победный рапорт: «Нет крепчей крепости, ни отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред Высочайшим троном Ея Императорского Величества кровопролитным штурмом! Нижайше поздравляю Вашу Светлость». Никакое подробное описание штурма Измаила не дает лучшего представления о подвиге Суворова и руководимых им войск, чем эти скупые строчки донесения на небольшом листке бумаги, пожелтевшем словно от порохового дыма и гари пожарища. Взятие и по сей день поражает знатоков военного искусства. Это был переворот в военном деле: за девять суток подготовить и осуществить штурм сильной крепости, гарнизон которой значительно превосходил силы осаждавших!

«Век не увижу такого дела. Волосы дыбом становятся, — писал жене Кутузов, командовавший одной из девяти колонн, а после взятия Измаила назначенный Суворовым комендантом покоренной крепости. — Вчерашний день до вечера был я очень весел, видя себя живого и такой страшный город в наших руках. Ввечеру приехал домой, как в пустыню… Кого в лагере ни спрошу, либо умер, либо умирает. Сердце у меня облилось кровью, и залился слезами. К тому же столько хлопот, что за ранеными посмотреть не могу; надобно в порядок привести город, в котором однех турецких тел больше 15 тысяч… Корпуса собрать не могу, живых офицеров почти не осталось».

Суворов твердо держал в руках все нити командования сражением: вовремя поддерживал атакующих словом и делом, посылал резервы. Согласно преданию в критический момент штурма, когда, казалось, бойцы Кутузова не выдержат и отступят, пришел приказ о назначении их командира комендантом Измаила.

Защитники крепости дрались с отчаянием смертников. Большую их часть составляли войска, выпущенные при капитуляции других турецких крепостей. За повторную сдачу султан грозил им казнью. Этим и объясняются ожесточенность сражения и большие потери.

Сергей Иванович Мосолов, командовавший батальоном егерей, свидетельствует:

«В крепости было одного гарнизона 35 тысяч турок и татар… Оные собрались из 4-х главных крепостей, из Хотина, из Бендеры, из Аккермана, из Килии, и свой пятый гарнизон; и потому они держались крепко, что почти все побиты и поколоны были; штурм продолжался 8 часов и некоторые колонны взошли было в город, опять выгнаты были, я из своего батальона потерял 312 человек убитых и раненых, а штаб- и обер-офицеры или ранены, или убиты были, и я ранен был пулею на вылет в самой амбразуре в бровь, и в висок вышла, и, кабы трубач меня не сдернул с пушки, то бы на ней и голову отрубили турки. На рампар (вал. — В.Л.) я взошел первой, только предо мною по лестнице 3 егеря лезли, которых в той амбразуре турки изрубили; ров был так глубок, что 9 ар[шинная] лестница только могла достать до берму, а с берма (уступа между рвом и бруствером. — В.Л.) до амбразур другую мы наставляли. Тут много у нас солдат погибло, они всем нас били, чем хотели.