Большой риф - Нора Робертс

— Тейт, чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты успокоил Бака и, наверное, меня тоже. Я хочу услышать, что ты удовлетворишься находкой амулета. Мэтью, ты не должен никому ничего доказывать. Я уверена, что твой отец не хотел бы, чтобы ты погубил свою жизнь из-за бессмысленной вендетты. — Тейт обхватила лицо Мэтью ладонями. — Это не вернет отца, не возместит те годы, что ты провел без него. Ван Дайк ушел из твоей жизни. Если победа над ним так важна для тебя, ты победишь его, просто найдя амулет. Этого будет достаточно.

Мэтью долго молчал, охваченный такой знакомой бурей противоборствующих чувств, что почти не ощущал душевной боли.

— Этого недостаточно, — сказал он, высвобождаясь из ее рук и вставая.

— Неужели ты действительно думаешь, что сможешь убить его? Даже если тебе удастся близко подобраться к нему, неужели ты веришь, что сможешь отнять человеческую жизнь?

— Ты знаешь, что смогу.

Тейт задрожала под его сверкающим взглядом. Невозможно было усомниться: стоящий перед ней мужчина способен на все. Даже на убийство.

— Ты готов разрушить свою жизнь? И ради чего? Мэтью пожал плечами.

— Ради справедливости. Мне не привыкать.

— Какое невероятное невежество! — Тейт заметалась по маленькой каюте. — Если на чертовом колье лежит проклятие, то вот оно в действии. Амулет ослепляет людей, пробуждает в них самые низменные чувства. Все! Я звоню Хейдену.

— При чем тут Хейден, черт побери?

— Мне необходим еще один ученый, на мнение которого я могу положиться. Если ты не хочешь искать способ успокоить Бака, я найду. Я докажу ему, что «Проклятие Анжелики» — всего лишь ювелирное украшение, и что если оно будет найдено, с ним будут обращаться только как с исторической реликвией. Научная общественность поддержит меня, и колье окажется в музее, где ему и место.

— Когда я сделаю свое дело, можешь выбросить его в море или вызвать хоть дюжину ученых, но никто и ничто не помешает мне разделаться с Ван Дайком по-моему.

— Всегда все должно быть по-твоему?

Господи, если бы это помогло, она начала бы швыряться всем, что попадется под руку.

— На этот раз да. Я ждал этого половину своей жизни.

— И хочешь погубить ее остаток?

— Это моя жизнь, не так ли?

«Неужели он так слеп? — горько подумала Тейт. — Неужели он может отмахнуться от чуда последних недель? Променять их красоту на безобразие мести?»

— Твоя жизнь принадлежит не только тебе. Остановись хоть на минуту и подумай, что станет с остальными, если тебе удастся воплотить эту безумную идею? Что случится с Баком, если ты умрешь или проведешь остаток жизни в тюрьме? А что буду чувствовать я?

— Не знаю, Тейт. И что же ты будешь чувствовать? Может, скажешь? Мне интересно. Ты всегда так тщательно скрываешь от меня свои чувства.

— Не извращай мои слова! Мы говорим не обо мне, а о тебе.

— Мне кажется, мы говорим о нас. Правила с самого начала устанавливала ты, — напомнил он. — Никаких эмоций, никаких красивых слов, чтобы не осложнять приятный секс. Ты не хотела, чтобы я вмешивался в твою жизнь. Почему я должен позволить тебе вмешаться в мою?

— Черт побери, ты должен понимать, что все не так!

— Не так? — Мэтью приподнял брови. — С моей точки зрения, именно так. Не припомню, чтобы ты говорила иначе.

Тейт побледнела. Как он может так думать! Неужели он не понял, как много значит для нее, как много она отдала ему?

— Я не стала бы спать с тобой, если бы не испытывала к тебе никаких чувств.

— Интересные новости. А я думал, ты просто утоляешь похоть.

— Ублюдок! — Ослепнув от обиды, Тейт размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу.

Его глаза вспыхнули, превратились в щелочки, но голос прозвучал очень спокойно:

— Помогло? Или это был твой ответ на вопрос?

— Не приписывай мне свои мотивы и свою бесчувственность, — огрызнулась Тейт. Гнев еще не утих, но она уже сгорала от стыда. — Ты думал, я стану изливать тебе душу и открывать сердце, как восемь лет назад? И не надейся. Никто и никогда больше не причинит мне такой боли! Тем более ты.

— Ты думаешь, только тебе было больно?

— Я это знаю. — Когда его пальцы сомкнулись на ее запястье, Тейт резко выдернула руку. — Я любила тебя, Мэтью, а ты швырнул мне в лицо мою любовь как ненужную безделушку. Теперь твое самолюбие задето, потому что ты не сможешь во второй раз отшвырнуть меня, когда решишь двигаться дальше. Ну и иди к черту!

— Я понимаю, что больше не имею права на твою любовь, но и ты не должна ждать, что я обменяю главную цель своей жизни на секс. Когда-то я отказался от тебя и теперь довольствуюсь тем, что осталось.

— Ты не отказывался от меня. Я никогда не была нужна тебе.

— Ошибаешься. Я любил тебя. — Мэтью схватил ее за плечи, почти оторвав от пола. — Я всегда любил тебя. Я вырвал свое сердце, когда отослал тебя.

Тейт задохнулась. Ей показалось, что ее собственное сердце стало хрупким и при малейшем движении разобьется вдребезги.

— Что значит — отослал меня?

— Я… — Мэт оборвал себя и в смятении отступил на шаг. — Ничего. Не имеет значения. Копание в старых ранах ничего не изменит. Я не смогу дать тебе то, что ты хочешь. Это главное.

Признание Мэтью ошеломило Тейт, но почему-то сейчас она могла лишь изумляться его способности быстро замыкаться в себе и зачарованно следила, как один за другим тускнеют в его глазах отблески обуревавших его чувств.

Нет, промелькнула мысль, на этот раз надо выяснить все до конца.

— Это ты начал бередить старые раны, Лэситер, так давай закончим раскопки. — Тейт сжала в кулаки дрожащие руки. — Восемь лет назад ты рассмеялся мне в лицо. Ты стоял на пляже и говорил, что неплохо развлекся. Просто приятно провел лето. Это было ложью?

Его взгляд не дрогнул. Ни одна искорка не вспыхнула в глубине синих глаз.

— Я сказал, что это не имеет значения. Прошлое принадлежит прошлому.

— Если бы ты в это верил, то не стремился бы с таким дьявольским упорством отомстить Ван Дайку. Ответь мне. Это было ложью?

— А что мне было делать, черт побери! — взорвался Мэт, и небо за окнами отозвалось вспышкой молнии. — Позволить тебе бросить все ради какой-то идиотской мечты? Я ничего не мог дать тебе. Я разрушал все, к чему прикасался. Господи, мы оба знали, что я недостоин тебя, но ты была слишком наивна, чтобы это признать. — Прокатился далекий гром, словно захохотала злобная старуха. — Однако рано или поздно ты бы поняла это и возненавидела меня, как я сам себя ненавидел.

Тейт пошатнулась и вцепилась в край стола. Шторм снаружи не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось в ее душе. Все, во что она верила, все, что помогало ей не оглядываться назад, лежало осколками у ее ног.